Оскар встал с места и подошел к стеклянным дверям. Это было самое горькое признание, какое ему довелось услышать, потому что он был абсолютно уверен в том, что так все действительно и сложится, когда она постареет. Мудрость и общие интересы. Но это будет у нее с кем-то другим. Не с ее любовником. С каким-нибудь студентом, а может быть, с биографом. Но не с ним. Он вышел наружу, стиснув кулаки, и оперся на нарядную решетку балкона.

Большая организованная процессия двигалась по Бурбон-стрит под голубыми и белыми флагами известного мультинационального банка. Мрачные неулыбчивые участники шествия были одеты в трехцветные длиннополые пиджаки, на ногах у них были сверкающие отполированные ботинки. Какая-то группа, одетая в те же пиджаки, стала швырять в толпу мелкие деньги, однако пролы просто отбрасывали эти подачки прочь.

— Посмотри на эту сценку, — улыбнулся Оскар. Грета присоединилась к нему.

— Я смотрю, все развлекаются. Пятидолларовая бумажка, утяжеленная рыбацким грузилом, взлетела над улицей и врезалась в плечо Оскара. Он развернул ее. Это были настоящие пять долларов, все правильно.

— Надо бы запретить все это, так можно и изувечить людей ненароком.

— Фу! Не ворчи! Я прекрасно себя чувствую. Давай лучше пойдем и разложим кровать.

Она повлекла его в спальню. Воздух вокруг них, казалось, сгустился от напряжения.

— Можно, я не буду снимать маску? Он снял пиджак.

— О да! Эта маска и есть ты.

Он принялся за дело особенно тщательно. Он приготовился выполнить все на высоком уровне. В течение их долгой разлуки он не раз представлял себе их встречу. Он разработал многоуровневую эротическую схему со множеством подпрограмм. Простыни намокли от пота, кровь ударила ей в голову. Со странным криком она вдруг сорвала с лица маску, прыжком соскочила с кровати и выбежала из комнаты.

Оскар в тревоге помчался за ней. Грета отчаянно потрошила свою сумку. Наконец, вытащила карандаш.

— Что за… — начал он.

— Т-ссс! — она быстро начла писать что-то на обложке путеводителя по Новому Орлеану.

Оскар нашел банный халат и накинул ей на плечи, потом надел штаны, выпил полбутылки ледяной минералки. Когда пульсация внутри прекратилась, он вернулся на балкон.

На Бурбон-стрит разыгрывались исключительно интересные сценки. Балконы, что тянулись вдоль фасада отеля, были заполнены людьми: там стояли четыре женщины и трое мужчин. Между женщинами, что стояли на балконах, и мужчинами, что столпились на улице, разыгрывалась увлекательная игра.

Женщины показывали незнакомцам грудь в обмен на пластиковые украшения. Мужчины хрипло выкрикивали свои пожелания и швыряли в качестве выкупа бусы. Женщины на улице могли демонстрировать свои прелести мужчинам, стоящим на балконе, а женщины на балконах демонстрировали себя толпе на улице. Это был узаконенный веками ритуал, разыгрываемый как по нотам. Странные и старомодные игры, напоминавшие обычай придерживать даму под локоть в танце.

Симпатичная рыжуха с соседнего балкона собрала вокруг себя большую толпу обожателей. Она поцеловала ухмыляющегося пьяного дружка, стоящего рядом с ней и откинулась, позвякивая громадным количеством золотых, зеленых и малиновых бус, висевших у нее на шее, а затем игриво притронулась к застежке блузы. Толпа взревела, хором требуя демонстрации.

Помучив их и доведя до неистовства, она перекинула связку бус через плечо и обнажила грудь. На это стоило посмотреть. Один из поклонников медленно, но решительно поднял руку и погладил ее сосок. Оскар почувствовал себя как рыбка, которая заглотила крючок.

Он вернулся в гостиничную комнату. Грета уже оторвалась от записей. У нее был бледный и задумчивый вид.

— Что все это значит? — спросил Оскар.

— Странная штука.