Пока Хейверс извлекала свой блокнот, Линли вынул фотографии со следствия, а также увеличение снимки, которые сделала Дебора Сент-Джеймс. Молча разложил их на столе. Вчера днем Стинхерст, без сомнения, звонил сэру Кеннету Уиллингейту. И успел основательно подготовиться к предстоящей беседе. Долгой бессонной ночью Линли тщательно проработал различные способы, как разрушить новую, умело сплетенную сеть лжи. И все-таки нашел у Стинхерста ахиллесову пяту.

Линли повел атаку в этом направлении:

– Джереми Винни знает всю историю, лорд Стинхерст. Я не знаю, опишет ли он ее, поскольку на настоящий момент у него нет веских доказательств. Но я не сомневаюсь, что он собирается начать поиски этих доказательств. – Линли нарочито внимательно стал раскладывать фотографии. – А вы пока можете рассказать мне еще одну сказочку. Или давайте в подробностях разберем то, что вы поведали мне в прошедшие выходные в Уэстербрэ. Или, если угодно, можете сказать правду. Но позвольте заметить, что если бы вы сразу рассказали мне правду о своем брате, она, вероятно, действительно не пошла бы дальше Сент-Джеймса, кому я доверился. Но поскольку вы мне солгали и поскольку эта ложь не вяжется с могилой вашего брата в Шотландии, сержант Хейверс знает о Джеффри, равно как и Сент-Джеймс, и леди Хелен Клайд, и Джереми Винни. И узнает любой, кто получит доступ к моему отчету в Скотленд-Ярде, как только я его напишу. – Линли увидел, что Стинхерст перевел взгляд на жену. – Так что это будет? – спросил расслабляясь в кресле. – Поговорим о том лете тридцать шесть лет назад, когда ваш брат Джеффри был в Сомерсете, а вы колесили по стране с провинциальными театрами, а ваша жена…

– Довольно, – сказал Стинхерст, улыбнувшись ледяной улыбкой. – Угодил в свою же ловушку: браво, инспектор.

Леди Стинхерст нервно потирала руки, лежавшие на коленях.

– Стюарт, что все это значит? Что ты им сказал?

Вопрос прозвучал в самый подходящий момент.

Линли ждал ответа этого человека. Окинув долгим задумчивым взглядом обоих полицейских, лорд Стинхерст повернулся к жене и заговорил. И тут же стало ясно, что это игрок высшего класса и, как никто, умеет обезоружить и удивить.

– Я сказал ему, что вы с Джеффри были любовниками, что Элизабет была вашим ребенком и что пьеса Джой Синклер была посвящена вашему роману. И еще что она переделала пьесу без моего ведома, чтобы отомстить за смерть Алека. Да простит меня Бог, по крайней мере насчет Алека – абсолютная правда. Прости меня.

Леди Стинхерст сидела молча, не в состоянии постичь сказанное, ее губы кривились, пытаясь произнести слова, которые не шли с языка. Одна сторона ее лица, похоже, ослабла от этого усилия. Наконец она выдавила:

– Джефф?  Но ты ведь никогда не думал, что мы с Джеффри… Боже мой, Стюарт!

Стинхерст потянулся было к жене, но она невольно вскрикнула и отпрянула от него.

Он сел в прежнюю позу, только рука его осталась лежать на столе. Пальцы согнулись, а потом сжались в кулак.

– Нет, конечно, нет. Но мне нужно было что-то им сказать. Мне нужно было… Мне пришлось  увести их от Джеффа.

– Тебе нужно было сказать им… Но ведь он умер.  – На ее лице отразилось нарастающее презрение – она все больше осознавала чудовищность того, что сделал ее муж – Джефф умер. Но я – нет. Стюарт, я жива! Ты сделал из меня шлюху, чтобы защитить умершего! Ты принес меня в жертву! Боже мой! Как ты мог  так поступить?

Стинхерст покачал головой. Слова дались ему с трудом.

– Не умершего.