Бигенд твердо заявил, что не позволит ей ехать на такси, а тем более пользоваться томительным гостеприимством неторопливого лондонского метро. О том, чтобы снова вызвать фирменную машину с опрятным водителем, он почему-то даже не упомянул.

Дождь прекратился, и воздух прозрачен, как стекло.

Они мчатся по объездной; мимо пролетают указатели на Смитфилд. Это где-то рядом с рынком.

— Заедем в Кларкенуэлл, выпьем по стаканчику, — сообщает Бигенд.

7. ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Бигенд паркует «хаммер» на ярко освещенной улице. Очевидно, это и есть Кларкенуэлл. Никаких выдающихся деталей, обычный лондонский район. Магазинчики довольно невзрачны, фасады жилых домов недавно обновлены. Чем-то похоже на Трибеку — не то что Стоунстритова спичечная фабрика.

Открыв бардачок, Бигенд извлекает пластиковый квадрат размером с зазеркальный номерной знак и кладет его на переднюю панель. На квадрате большие буквы «ЕС», изображение британского льва и номер машины.

— Разрешение на парковку, — объясняет он.

Кейс выходит из машины и видит, что они стали у бордюра, покрашенного желтым. Неужели у него насколько крутые связи?

Бигенд нахлобучивает коричневый «стетсон», захлопывает дверь, нажимает кнопку на брелке. «Хаммер» дважды мигает фарами и издает короткое мычание. Сигнализация. Хочется ли прохожим потрогать эту машину, похожую на огромную дорогую игрушку? Позволяет ли она к себе прикасаться?

Две минуты ходьбы до места. Бар-ресторан, намеренно отделанный так, чтобы как можно меньше напоминать бар-ресторан. Свет из окон наводит на мысли о перегоревших матовых лампочках, о тенях вольфрамовых нитей, напыленных на стекло. Ритмично бухает музыка.

— Бернард о вас очень хорошо отзывается.

Голос у Бигенда внятный, как у экскурсовода в музее. Странное, завораживающее чувство.

— Спасибо.

Кейс с порога оглядывает плотную толпу. Сразу видно, что это место из разряда старомодных, для любителей белого порошка. Слишком широкие улыбки, плоские стеклянистые глаза. Картинки из юности.

Бигенд мгновенно получает свободный столик — кому-нибудь другому это вряд ли бы удалось, — и Кейс вспоминает, как ее нью-йоркская подруга признавалась в одном несомненном плюсе времяпровождения с Кубарцом: никогда не приходится ждать. Непохоже, чтобы его здесь знали; просто работает особая манера держаться, невидимая авторитетная татуировка, действующая на определенный тип людей. Одежда тут ни при чем: на нем ковбойская шляпа, архаичный охотничий плащ телячьей кожи, серые фланелевые брюки и ботинки «Тони Ламба».

Официант принимает заказ: «Пильзнер» для Кейс, «Кир» для Бигенда. Они сидят за круглым столиком; посередине мерцает масляная лампа с плавающим фитилем. Бигенд снимает «стетсон», словно какую-нибудь шляпу-федору, и этот короткий жест делает его удивительно похожим на бельгийца.

Напитки появляются, как по волшебству. Бигенд сразу же расплачивается, вынув новую двадцатифунтовую банкноту из толстенного кошелька, набитого крупными купюрами евро. Официант наливает пиво в стакан. Бигенд оставляет сдачу на столе.

— Не устали? — спрашивает он.

— Временная разница. — Она автоматически с ним чокается.

— Вы знаете, что длинные перелеты приводят к сжатию лобных долей? Физически, так что видно на томографе.

Кейс отхлебывает пиво, морщится. Потом отвечает:

— Нет, просто душа не может летать так быстро. Она отстает, прибывает с задержкой.

— Сегодня вы уже говорили про душу.