Утром, вскоре после шести, его разбудил вой сирен. Маленький дом будто подпрыгивал, когда мимо проезжали тяжелые машины. Повернувшись на бок, он зевнул и пробормотал:

— Отлично.

17 сентября

Дверь на стук Теодора открыла бледная как смерть Дороти Бакус.

— Может быть, подвезти вас до церкви? — спросил Теодор.

— Я… я, кажется, неважно себя чувствую, — проговорила миссис Бакус.

— Как жаль, — сказал Теодор. Он увидел, что из кармана ее фартука торчат уголки фотографий.

Выйдя от нее, он увидел, как Мортоны грузятся в машину, молчащая Бьянка и смущенные Уолтеры. Чуть дальше по улице, у дома Артура Джефферсона, притормозила полицейская машина.

Теодор отправился в церковь с Дональдом Горсом, который сообщил, что Элеонора приболела.

— Очень печально, — сказал Теодор.

Тем же днем после обеда он провел некоторое время в доме Джефферсона, помогая прибирать и отмывать закопченное заднее крыльцо. Увидев распоротый бассейн, он немедленно поехал в магазин и купил точно такой же.

— Но ведь дети любят этот бассейн, — сказал Теодор, когда Пэтти Джефферсон начала протестовать. — Вы сами мне сказали.

Он ободряюще подмигнул Артуру Джефферсону, но тот был явно не в настроении.

23 сентября

Ранним вечером Теодор заметил, как улицу перебегает собака Альстона. Он схватил свое воздушное ружье, осторожно высунул в окно спальни и выстрелил. Собака яростно вцепилась себе в бок и завертелась на месте. Потом, поскуливая, припустила домой.

Прошло несколько минут, Теодор вышел на улицу и начал поднимать ворота гаража. Он увидел, как из переулка спешно выходит старик, неся на руках собаку.

— Что случилось? — спросил Теодор.

— Не знаю, — ответил Альстон безжизненным, испуганным голосом. — У него что-то болит.

— Быстрее! — воскликнул Теодор. — Садитесь в машину!

Он повез Альстона с собакой к ближайшему ветеринару, проскакивая на красные светофоры и стеная каждый раз, когда старик отрывал трясущуюся руку от бока собаки:

— Кровь!

Три часа Теодор просидел в приемной ветеринара, пока дверь не открылась; старик, пошатываясь, вышел из кабинета, его побелевшее лицо приобрело пепельный оттенок.

— Нет! — воскликнул Теодор, вскакивая на ноги.

Он довел обливающегося слезами старика до машины и отвез домой. Потом Альстон сказал, что ему лучше побыть одному, и Теодор ушел. Вскоре черно-белая полицейская машина остановилась у дома Альстона, и старик провел двух полицейских мимо дома Теодора.

Теодор некоторое время прислушивался к гневным крикам с улицы. Они звучали еще долго.

27 сентября

— Добрый вечер, — поклонился Теодор.

Элеонора Горс слабо кивнула.

— Я принес вам с отцом жаркое, — сказал Теодор, улыбаясь и протягивая завернутую в полотенце керамическую кастрюльку.

Когда она сказала, что ее отец ушел в вечернюю смену, Теодор изумился, словно бы он не видел, как пожилой господин уезжал сегодня после обеда.

— Ну что ж, — произнес он, — протягивая ей угощение, — тогда это лично для вас. С моими наилучшими пожеланиями.

Сойдя с крыльца, он увидел, что Артур Джефферсон и Генри Путнам стоят под фонарем чуть дальше по улице.