Я вовсе не собираюсь ставить историю предшествовавших Первой мировой войне пятидесяти лет с ног на голову. Просто-напросто попытаюсь доказать, что в России, как и в других странах, будущих активных участницах бойни, шла точно такая же борьба меж «голубями» и «ястребами» - о чем у нас предпочитают стыдливо не упоминать. Попытаюсь доказать, что иные «славянские братья» на деле оказались еще более страшными врагами России, чем «коварные тевтоны» и «неблагоприятные австрияки». Наконец, постараюсь убедить читателя, что иной путь развития событий все же существовал.

Между прочим, Распутина убили еще и за попытку переломить ход событий в сторону мира и покоя. Безусловно, сам он, как и многие другие участники событий, и не подозревал, что оказался вовлечен в интригу, начавшуюся задолго до его рождения. Что убившие его пули, фигурально выражаясь, были отлиты за много лет до выстрелов в подвале Юсуповского дворца.

Но именно так все и обстояло. Григория Распутина - как и кое-кого другого — настигли именно выстрелы из прошлого…

А потому начнем мы издалека. От времен Николая I.

Глава первая.

Каторжник зимнего дворца

Николаю I не везло не то что на добрые слова, но даже на беспристрастную и объективную оценку его деятельности. И дело тут, разумеется, вовсе не в «светских пропагандистах». Задолго до самого их появления на свет - и еще при жизни Николая его с превеликим пылом принялись поносить всевозможные «передовые» и «прогрессивные» виртуозы пера. Именно в те времена как раз и народились на свет «певцы прогресса и либерализма», и всяк из них считал, что на свете существует только два мнения: его и неправильное. Вроде небезызвестного господина Герцена: жил-был на свете юноша, не отмеченный, прямо скажем, особенными талантами, как ни бился, не смог себя приспособить ни к чему путному. Но поскольку с младых лет почитывал умственные книжки и витийствовал в кругу таких же бездельников, то в конце концов сдернул за границу - и там, в эмиграции, долгие годы увлеченно критиковал, критиковал и критиковал все, что в России ни делалось. Как это обычно бывает с такого рода публикой, собственных рецептов не предлагал - это малость потруднее, чем брюзжать. К нему присоединился столь же никчемный тип по фамилии Огарев, и эта парочка (по некоторым источникам, связанная не только «борьбой против тирании», но и гомосексуальными отношениями), стала главными закоперщиками кампании по очернению императора Николая. Впрочем, последователей хватало…

Как только государя Николая Павловича не честили! Он представал и тираном, каких свет не видывал, и сатрапом покруче персидских, и «жандармом Европы», дня не способным прожить без того, чтобы не затоптать сапогами проклюнувшийся где-то в Европе росток свободомыслия и демократии…

Олицетворение реакции, душитель всего передового и прекрасного, тупой солдафон! А в завершение выдумали, будто при жизни государя подданные именовали «Николаем Палкиным» - хотя ничего подобного не замечалось, эту идиотскую кличку выдумали уже при следующем царствовании лохматые нигилисты и их страхолюдные девицы в синих очках (тогда в знак приобщенности к прогрессу и либерализму принято было носить лохмы и синие очки). Чтобы прохожие издали узнавали и плевались потихоньку.

На самом деле реальный государь император Николай Павлович бесконечно далек от этого карикатурного образа. Человек был незаурядный.

Что он блестяще доказал 14 декабря 1825 года к общему несказанному удивлению.