— Вот дерьмо, — выдохнула я, переводя взгляд между ней и каплями крови на полу. Я почувствовала онемение и перестала дышать.

Жизнь медленно вытекала из нее, а она подняла руку в воздух, наблюдая, как эти слезы щекочут ее призрачно-белую кожу.

— Все исчезает, — произнесла она с благоговением.

Мое дыхание возобновилось короткими вздохами. Кровь вызывает у меня приступ тошноты. Я снова задержала дыхание и сделала шаг вперед. Я продолжала удерживать взгляд на лице Ланы, фокусируясь на ее губах. Они были изогнуты в маленькую улыбку. Я попыталась представить счастье и смех, вместо безнадежности и отчаяния, окруживших меня.

— Лана, что ты только что сделала? — спросила я. Мой голос был немного слабый.

Ее тело осело около моего мертвым грузом. Я потянулась к полотенцу и, когда сделала это, поскользнулась на ее крови. Мы обе дернулись назад и ударились о стену с громким стуком.

Лана прижалась головой к моему плечу. Я дышала медленно, в оцепенении уставившись в потолок. Моя голова пульсировала. Свет вокруг меня помутнел.

Мы обе сидели в абсолютной тишине. Единственным звуком, повисшим в воздухе, было мое затрудненное дыхание и слабые вдохи Ланы.

— Она была права, — наконец, прошептала Лана. — Ты в безопасности, когда мертва.ГЛАВА 37. ШРАМЫЯ слушала пиканье мониторов, постоянно нарушающих тишину, в то время как Лана лежала на кровати, смотря телевизор с отсутствующим взглядом.

Я же стояла снаружи ее палаты. Единственным, что останавливало меня от того, чтобы зайти внутрь, были ее родители. Они приехали в десять утра и вот сидели с ней уже как два часа. Вместо того, чтобы быть любящими и обеспокоенными родителями своей дочери, они за все это время ничего так и не произнесли. Отвращение и разочарование читалось на их лицах. Мать Ланы вцепилась в свою сумочку одной рукой, а другой - постоянно теребила жемчужное ожерелье на своей шее. Ее отец вел себя не лучше. Его губы были сжаты в тонкую линию, а взгляд был тяжелым, когда он смотрел на Лану, словно она была самым слабым человеком, которого он когда-либо видел.

Я заглянула в палату. Когда я это сделала, моя нога нетерпеливо постукивала. Родители Ланы расположились в креслах по обе стороны от ее кровати и смотрели телевизор. Они моргали каждые несколько секунд, словно роботы, которых обучили вести себя как люди.

Передача прерывалась на рекламу. Мать Ланы откашлялась и начала снова теребить свой жемчуг.

— Ну... это того стоило? — спросила она.

Лана повернула голову, моргнула и произнесла очень медленно, но уверенно, — Каждый дюйм.

— Для тебя это шутка?

— Нет, — ответила Лана. — Я могла бы придумать более забавный и не настолько болезненный способ пошутить.

— Я серьезно.

— Я тоже.

— Для нее все это шутка, Майкл! — разглагольствовала ее мать. Она вдохнула через нос и встала. — Для нее все это шутка! Ее не волнует, как это отразится на нашей семье. Хотя, чему я так удивляюсь? Если она не волнуется о собственной жизни, то зачем ей беспокоиться о нас?

— Мама…

— Я не могу терпеть подобное, — сказала она и схватила свою сумочку. Прежде чем выйти за дверь, она посмотрела на своего мужа. Не на своего ребенка, а на мужа. — Я буду ждать тебя в зале ожидания.

Она поправила ремешок сумочки и провела рукой по волосам, словно готовилась к шоу. Хотя, если хорошенько подумать, то так оно и было. В ту минуту, когда она вышла из палаты, она ожила. Она снова начала играть свою главную роль – роль любящей матери Ланы. Ей приходилось хорошо стараться, чтобы вжиться в эту роль.

Дверь за ней захлопнулась. Я прислонилась к стене, но в этом не было необходимости, потому что мать Ланы  так и не оглянулась. Она шла вперед, держа голову немного высокомерно, и ее каблуки эхом отзывались в коридоре.