Морис Бланшо. Рассказ?
Вечная канитель
Идиллия
Едва чужак вошел в город, как его отвели в приют. По дороге охранник сказал ему: — Не обижайтесь на меня, таковы правила. От созерцания счастья не уклониться. — Ну да, — сказал чужак. — Чем же тогда этот самый приют так страшен? — Ничем, — ответил охранник, вдруг насторожившись, — совсем ничем. Пройдя через пустынный сад, они позвонили у двери большого дома. — Ну вот, я вас покидаю, — тихо сказал охранник, — но прошу: следуйте моему совету, не полагайтесь на видимость. Дверь открыла круглощекая молодая женщина с пухлыми руками. — Добрый день, — сказала она. — Ничего не бойтесь, дом открыт для вас. Она отвела его в приемную, там ему навстречу поднялся молодой широкоплечий мужчина с открытым, улыбчивым лицом. — Познакомьтесь, мой муж, — сказала женщина, предложив пришельцу сесть. — Он очень добр; вы его тоже, как и все, полюбите. — Само собой, вы нас всех полюбите, — весело подхватил мужчина. Потом, присмотревшись к нему, разглядев заляпанную грязью одежду, немытое лицо, добавил: — Можно поинтересоваться, откуда вы пришли? У незнакомца перехватило дыхание, и он не сумел ответить. — Потом, — сказала молодая женщина, — потом вы нам все расскажете. Она вывела его из комнаты и, поднявшись на второй этаж, где обширное помещение было отведено под душ, протянула халат, мочалку и мыло. — Скоро увидимся, — сказала она, подталкивая его к душу, и доверительно добавила: — Мойтесь получше, мы тут тщательно блюдем гигиену. Но стоило ей закрыть дверь, как он, чувствуя, что его покидают силы, закричал: “Я голоден”. Он сел прямо на пол и, когда из десяти подвешенных к потолку раструбов с шумом и паром забила вода, на него накатила тошнота, и он потерял сознание. Очнулся он в постели, сидящий рядом санитар протирал ему лицо влажной тряпицей. — Не беспокойтесь, — произнес он с дружеской заботой. — Испытывать голод — не преступление. Но чужак, жадно в него вглядываясь, спросил, скоро ли его вернут к общепринятой жизни. — К общепринятой жизни? — переспросил санитар. — Здесь все живут в общении друг с другом, но общественной жизни нет. — Нет, — пробормотал чужак, — я говорю о вольной жизни. Поднявшись с постели, он заметил, что у двери стоит и с дружеским видом его разглядывает все та же женщина. — Ну ладно, — сказала она, — помывку оставим на другой раз. Как только соберетесь с силами, приходите в столовую, я буду вас там ждать. Санитар помог ему надеть убогие сандалии. Потом привел в порядок одежду, пригладил волосы, счистил с костюма грязь и, перед тем как открыть дверь, пробормотал ему на ухо: — Сначала лучше зайдите к своим товарищам. В бараке их было человек двадцать — зевающих, играющих в карты, пьющих. — Это новичок, — сказал санитар, обращаясь в общем-то ко всем сразу, но все же в первую очередь к одному довольно старому человеку, лежавшему на груде мешков. — Его ждут в столовой. Познакомитесь чуть позже. Пока он ел, потчевавшая его молодая женщина, глаза которой блестели, а лицо сияло, так и крутилась вокруг чужака. Стоило же ему доесть, как она взяла его за руку и спросила: “А что вы думаете о моем муже?” Чужак был ошарашен этим вопросом. — Почему вы об этом спрашиваете, да еще у меня? — пробормотал он, пытаясь высвободиться. |
