– Но мне нужно идти на площадку!

– Не волнуйтесь, без вас не начнут, – сказала она.

Дима сел.

– Закройте глаза и не открывайте их, пока я не разрешу.

Уверенными движениями Габи растерла на лице Димы тон, наложила легкие тени, легкий блеск на губы натурально-розового цвета, тонко подвела глаза и брови. Наверное, ее смутили некоторые волоски на бровях, потому что она вооружилась пинцетом и хорошенько прошлась по бровям и ресницам. Дима кривился, но молчал.

– Открывайте глаза, мистер МакКуин, все готово, – сказала она.

Дима открыл глаза.

– Посмотри на меня, – велела я.

Дима повернулся ко мне лицом, и тут я увидела в его глазах дикий страх.

– Все отлично, – сказала я. – Не бойся, все будет хорошо.

– Ты будешь рядом?

– Конечно. Идем.

Сначала снимали самый зрелищный момент, по словам мисс Тони, – сцену в зеркальной комнате. Две плоскости из неровно поставленных зеркал свели под прямым углом, на манер треугольника, только без гипотенузы. Свет сочился из-под зеркал, оттуда же вытекал дым. Брэдли сказал мне, что зеркала с обманом. И словно в подтверждение его слов, в один момент они стали прозрачными, а за ними полыхнуло пламя.

Я посмотрела на монитор, который находился напротив наших стульчиков за камерой режиссера. Я не узнавала Диму. Я видела его в гриме, с серьезным лицом – когда он шел на площадку. Но то, что я видела на экране очень смутно напоминало мне человека, которого я прижимала к груди на высоте десять тысяч метров еще меньше недели назад.

Дима обладал неплохими данными. Ровное лицо, без изъянов, аккуратный нос, выразительные синие глаза. Красивые брови, черные волосы, густые и волнистые. Его нельзя назвать бледняшкой, но в сравнении с той же мисс Тони Дима был альбиносом.

После всех макияжных манипуляций его лицо стало еще более бледным, глаза темными. Серый цвет радужки приобрел свинцовый оттенок, в них полыхала ярость. Брови ему выщипали до идеальных контуров, а губы стали бледно-сиреневыми.

– Ну он и соска, – по-русски сказала я.

– Что, прости? – спросил Брэдли.

– Красивая картинка, говорю, – ответила я.

На площадку вышли парни мисс Тони, гуськом за ней. Дима встретил их открыв рот. Парни были в одних трусах-боксерах из такого же материала, что и Димины брюки. Им надели парики, точь-в-точь повторяющие его прическу – зачес элегантными локонами назад. Только Димина голова отливала серебром, а парики парней были насыщенного черного цвета. С их лиц стерли брови, оставили только подводку глаз и розовые губы. Такие же бледные лица, бледные тела.

– Над мальчиками поиздевались, а? – хихикнул Брэдли, – они тут с утра. Обесцвечивались. Теперь Дима со своей естественной бледностью выглядел негром. Парни были просто белыми.

– Мистер МакКуин, лучше, чем сейчас, уже не будет. Прикройте глаза, выставляем свет.

Я аж подпрыгнула! Зачем же так пугать – мне показалось, что голос раздался с небес. Я хихикнула и быстро оглянулась – не видит ли кто моего конфуза, но всем было не до меня. По павильону носились люди, по-деловому переговаривались в рации, что-то куда-то тащили и постоянно говорили.

Я снова уперла взгляд в монитор, стараясь понять, чем кадр отличается от реальности. Конечно многим: в реальности все, что за кадром, выглядело убого и индустриально – какие-то тросы, световые кабины, арматурины и поднятые вверх тормашками декорации, какие-то тряпки и прочие артибуты сценической площадки.

В кадре не было вообще ничего лишнего.

Идеальное пространство.