Сначала находили множество любопытных резных амулетов в виде животных, все — примерно одного типа, но теперь среди них стали попадаться очень необычные предметы — покрытая черным лаком фигурка медведя, голова льва и примитивная статуэтка, изображающая человека.

Макс давно заподозрил неладное, и эта статуэтка — последняя капля. Кто-то явно подбрасывает нашим рабочим подделки.

— Но он не так глуп, этот субъект, — вертя в руках медведя, говорит Макс, — работа очень неплохая!

Начинаем расследование. Подделки появляются в одном и том же углу раскопа, и находят их все время два брата — по очереди. Оба они — из деревни, что километрах в десяти отсюда. Однажды, совсем в другом конце раскопа, обнаруживается весьма подозрительная «ложка» из битума. Ее «нашел» рабочий из той же деревни. На его счет, как обычно, записывают вознаграждение и пока ничего ему не говорят.

Но в день выплаты происходит разоблачение. Макс произносит обличительную речь. Он объявляет эти вещи подделкой и публично их уничтожает, только медведя оставляет на память. Все трое ловкачей уволены. Их это, похоже, не слишком огорчило, хотя напоследок они с возмущением заявляют о своей невиновности. На следующий день на раскопе посмеиваются.

— Хваджа мудрец, он все знает, — говорят рабочие — Он знает все о старинных вещах. Его не проведешь, у него зоркий глаз!

Но Макс огорчен. Ему очень хотелось бы разузнать, как изготавливались эти подделки. Он не может не признать, что сделаны они искусно.

Сейчас легко представить себе Шагар, каким он был три — пять тысячелетий назад. Тогда здесь, вероятно, проходил очень оживленный караванный путь, соединявший Харран с Телль-Халафом. Он шел через горы Джебель-Синджар в Ирак и на Тигр, а дальше — в древнюю Ниневию, связывая крупные центры торговли и ремесел.

Иные находки — весточка от совершенно конкретного человека — например, гончара, оставившего клеймо на донце горшка. Или от хозяина, спрятавшего дома в стене горшок с золотыми украшениями — приданое дочки. Случаются и весточки из более поздних времен: однажды нам встретилась металлическая пластинка с именем некоего Ханса Краувинкеля из Нюрнберга, отчеканенная, вероятно, в начале семнадцатого века Пластинка эта лежала в мусульманском погребении, свидетельствуя о тогдашних контактах этого дикого края с Европой. В слое пятитысячелетней давности мы находим прелестные, глиняные вазочки, покрытые насечкой, — на мой взгляд, настоящие произведения искусства, все ручной работы. Мы находим и «мадонн» того времени — эти грудастые фигурки в тюрбанах, примитивные до гротеска, несомненно приносили кому-то помощь и утешение в трудный час.

Керамика показывает удивительную эволюцию орнаментального мотива под названием «букраниум» — простое изображение бычьей головы со временем становится все более стилизованным и под конец совершенно неузнаваемым для того, кто не видел всех его промежуточных стадий. И вот я с замиранием сердца узнаю этот узор на собственных платьях из набивного шелка! А ведь как звучит — «букраниум»! Не какая-нибудь там «цепочка ромбов»!

Совместными усилиями Серкиса и Али две комнаты приведены в порядок.

Водовоз, роскошная лошадь, телега, бочки для воды — все в боевой готовности. Полковник и Кочка отправляются в Брак накануне, чтобы переночевать там и на рассвете быть на самом городище. Мы с Максом прибываем наутро, часов в восемь. Полковник, узнаем мы, всю ночь сражался с летучими мышами. Похоже, «башня» буквально кишит этими существами, к которым полковник питает глубокое отвращение. Кочка подтверждает, что всякий раз, просыпаясь среди ночи, он видел, как полковник бегает по комнате и отмахивается от нетопырей полотенцем.