Поначалу я пытался сблизиться с ним, так как меня всегда влекло к подобным аутсайдерам. Вероятно, я сам, не являясь сильной личностью, чувствовал, что возле таких субъектов могу чувствовать себя в безопасности, не опасаясь злобных шуток и неожиданных подвохов. Должен сказать, что усилия эти ни к чему не привели. При малейших попытках завести с ним разговор, он впадал в свое растерянно-жалкое состояние и добиться от него мало-мальски вразумительного ответа просто не получалось. В итоге я капитулировал.

Учился он довольно средне, хотя посещал все лекции и все записывал. Отвечать у доски было выше его сил, даже если он знал весь материал до последней запятой. Учителя со временем узнали об этой его особенности и не трогали его, ограничиваясь письменными ответами, как если бы он был немой. Я так и считал бы его чем-то вроде тихо помешанного, если бы однажды его чудом не затащили на день рождения нашей одногруппницы. Попал он туда совершенно случайно. Гости (по большей части из нашего института) подвыпили, вышли покурить на лестничную площадку. Он жил двумя этажами выше и как раз в это время поднимался к себе. Не обращая внимания на его слабые протесты, они впихнули его в квартиру. Пить он отказался наотрез, как окружающие ни старались. Отстали только тогда, когда поняли, что он сейчас заплачет. После чего гости впали в некоторое недоумение, зачем же они собственно вообще притащили сюда этот «подарок». И тут кто-то совершенно бездумно предложил «подарку» таблетку реланиума. Ему, видимо, было самому неудобно все время отказываться от предложений и заботы окружающих, поэтому он без колебаний взял её и съел, запив соком. Наверное, потому, что никогда не слышал, что таблетки могут быть в чем-то сильнее выпивки. Народ ахнул, но тут же забыл о нем. А он расслабился, сел в углу и стал наблюдать за танцующими. Видимо «накрыло». Так продолжалось с полчаса, затем он неожиданно подсел ко мне и начал расспрашивать что-то о компьютерах. Я тогда только подключился к интернету и просиживал ночи напролет перед монитором. Оказалось, что он тоже не вылезает из «паутины». Мы болтали несколько часов и я только поражался. Он говорил красиво, умело, даже художественно, чего я никак не мог от него ожидать. Когда вечеринка подошла к финалу и народ стал расходиться по домам, он спросил:

— А что это за таблетка-то была?

— Реланиум. Ну и как тебе?

— Ничего, забавная вещь.

— Слушай, тебе надо их каждый день есть. Тогда с тобой хоть по-человечески поговорить можно.

На что он довольно странно отреагировал:

— Да что зря болтать? Дай лучше адрес своего почтового ящика, в смысле электронного. Я тебе, может, привет пришлю.

Мы обменялись адресами.

Потом он пошел домой, а я с остальными к кому-то на квартиру, где и задержался. Через два дня, когда мне все же удалось добраться до дома, в моем электронном почтовом ящике уже лежала записка от него.

«Если ты читаешь это письмо, значит ты еще жив, если нет, то я зря потратил пять минут. Не увлекайся алкоголем, от него выцветает ощущение яркости жизни. Привет».

Так началась наша переписка.

Она продолжалась несколько лет. Поначалу это были ничего не значащие замечания — обмен мнениями по неким мелким учебным вопросам или просто о жизни. При этом в институте, мы все так же практически не общались. После окончания учебы, мы перестали видеться вовсе. Я жил и работал в своем городке, он в соседнем. Впрочем, интенсивность нашей переписки от этого только возросла. Но возросла не за счет меня: он вдруг начал присылать мне большие письма, где рассказывал о своем странном увлечении и понимании некоторых вещей в целом. Тогда он вторично поверг меня в изумление, граничащее иногда с чувством, что меня просто искусно дурачат или я читаю некие «записки сумасшедшего».

Письма его, как я ни пытался, не хотели складываться в полноценный рассказ.