Как-то родители отправились в театр. Театр был в другом городе. И хотя для поездки туда отцовский завод предоставил автобус, ожидать их возвращения раньше полуночи было нельзя. В доме остались лишь я да кошка Багира.

Это было изящное, грациозное создание на длинных, стройных лапах. Темно-серого цвета с большими, бледно-зелеными глазами. Достаточно своенравная и самостоятельная. Видимо из-за таких представительниц кошек и стали называть «сама по себе». У нее была одна особенность — она не любила, когда я пел. Когда отец напевал что-то под гитару, она относилась к этому совершенно спокойно и не обращала ни малейшего внимания, но стоило мне запеть что-либо одному без аккомпанемента, как она прибегала, начинала тереться о мои ноги, жалобно мяукать, а если после этого я не прекращал своего занятия, то и покусывать. Не больно, но ужасно неприятно. В тот вечер, я, играл в солдатиков и горланил марш.

Смело солдаты в бой вы идите,

Вряд ли я мог где-нибудь подслушать эти жизнелюбивые слова, скорее всего я сам же и сочинил их во время игры. Багира некоторое время скулила рядом, а поскольку я не собирался замолкать, стала кусать меня. Чувствуя себя в доме полноправным хозяином, я довольно грубо схватил ее за шкирку, и стараясь не дать ей оцарапать мне руки, понес в комнату родителей. Забросил внутрь, плотно закрыв за собой скрипучую дверь. После этого продолжил игру и пение. Багира, не вынося заточения и моего пения, жалобно мяукала под дверью, прося выпустить. Потом, видимо, разозлилась и стала угрожающе завывать. Я лишь довольно усмехался про себя, разворачивая полки и делая обходные маневры. Дверь закрывалась плотно, я не боялся, что кошка придет мстить. Понемногу, то ли она угомонилась, то ли я перестал замечать ее угрозы. Игра была в разгаре, когда потух свет. От неожиданности я застыл, не понимая, как такое могло случиться и надеясь, что сейчас его снова включат. Дом замер и в тишине раздался оглушительно громкий, резкий, как скрежет иглы по стеклу, скрип открываемой двери. Той самой, за которой сидела обозленная на меня кошка. Я онемел от страха. Он был беспричинный и оттого еще более пугающий. Я не видел ничего вокруг. Глаза понемногу привыкали к темноте, но видней от этого не стало. Шторы были плотно задернуты, фонарей рядом, как я уже говорил, не было. Я сидел на полу среди расставленного мной войска, которое не могло защитить меня. В голове мелькнула мысль о том, что следовало бы закрыть дверь в мою комнату, чтобы сюда не пробралась Багира, и тут мою голень пронзила острая боль и раздался торжествующий кошачий вопль. Это было так неожиданно, что я буквально обмер от страха и закричал, как резаный. Этот крик, наверное, и вывел меня из ступора. Я ударил наотмашь, но рука прошла сквозь воздух — кошка уже успела отскочить от моей ноги. Царапины сильно болели. Я вскочил и отбежал к стене, раскидывая стоящих повсюду солдатиков, споткнулся, чуть не упал. Прижался к ней спиной, двинулся в угол. Рядом раздался утробный мяв Багиры — она не собиралась так просто отпускать меня. Я добрался до угла и тут боль снова обожгла ногу. Я пнул невидимую врагиню, но лишь слегка задел ее. Сзади почувствовал что-то твердое — клюшка! Она иногда стояла здесь, если я не успевал убрать ее на положенное место в кладовке. Я схватил ее, выставил перед собой и наклонив к полу, стал ждать новой атаки. Было страшно, сердце колотилось о грудную клетку с такой силой, что боль отдавалась в горле. Где-то рядом на стене неимоверно громко в наступившей разом тишине тикали часы с кукушкой. Ноги еле держали мое ослабевшее тело. Я почему-то вдруг почувствовал себя пещерным человеком, застигнутым ночью вдали от жилища. Рядом бродил хищник, медленно сужая круги. А у меня в руках было лишь хрупкое копье против большого и сильного зверя. Для пятилетнего ребенка и разозленная кошка — страшный зверь. Говорят, что в темноте, когда почти ничего не видно, лучше совсем закрыть глаза, чтобы не отвлекаться на зрение и сосредоточиться на слухе, обонянии да и просто подсознательных ощущениях и реакциях.