Конечно, Амелия совсем не была похожа на провинциальную девочку, но и на дочку богатых родителей, на наличие которых намекала порой, тоже.

По мере того, как происходящее волновало кровь всё больше, Гурин становился всё настойчивее. И однажды спросил в открытую:

— Кто тогда забирал тебя на машине?

К тому моменту они встречались уже пару месяцев. Первый любовный угар ослаб, помимо секса от партнёра требовалось уже кое-что другое, находились вопросы, вполне обоснованные, на которые хотелось получить ответы. Гурину было впервые важно услышать эти ответы, а Амелия лишь улыбалась, и открывать перед ним душу не торопилась.

— Кто? — спрашивал он.

— Тебе зачем?

— Лиля!

Она злилась.

— Он меня замуж зовёт.

Саша смеялся.

— Ты сошла с ума? Он же старый.

— Ему всего тридцать семь.

— Всего?

— Что ты ко мне пристал?

— Ты ведь несерьёзно? — Саша сел на край кровати, прикрылся одеялом.

— Почему ты так думаешь?

Лиля уже одетая, поправляла макияж перед зеркалом. Обернулась и посмотрела на него.

— Я вполне серьёзно.

— Зачем тебе замуж?

На этот вопрос ей отвечать не хотелось. Даже поморщилась, но сказала:

— Потому что он меня любит. Потому что он влиятельный человек, он сможет дать мне очень много.

Гурин нахмурился.

— Спонсор, что ли?

— Не надо мне хамить. Это тебе хорошо. Тебе при необходимости родители помогут, — она обвела рукой спальню в его новой (отдельной от родителей!) квартире, которая появилась совсем недавно. — А мне нужно самой устраиваться. Я слишком много хочу получить от этой жизни, и чудес не жду.

Гурин выслушал её, помолчал, затем поинтересовался:

— А он… вот тот, не против, что ты на сторону ходишь?

Эти слова её разозлили. Саша видел, как на щеках вспыхнул румянец, а взгляд метал молнии, словно это он, Гурин, был виноват во всём.

Саша смотрел на Амелию почти с неприязнью, раздражение подкатывало к горлу, весь положительный настрой, с которым он начинал этот вечер, испарился в одно мгновение. Уже пожалел, что начал этот разговор. Тянул долго, почти два месяца, даже когда отчётливо понимал, что от него она уходит не просто куда-то, а к кому-то. Не ревновал, но самолюбие подобное положение дел, заметно задевало. Не понимал, почему такое происходит. И вот когда дозрел до откровенного разговора, пожалел. Наверное, потому, что смотрел на неё недобро после услышанного, а краем сознания — любовался. Тем, как она злится, как гордо вскидывает голову, как сверкают от негодования её глаза. Она напоминала искру. Одна секунда — и вспыхнула.

С того разговора, хотя они и старались больше этой темы не касаться, их отношения начали портиться. Уже не было той лёгкости, жара, нетерпения, охватывающего тебя всего целиком, когда невозможно дождаться встречи, когда вместо банального "привет", жадные поцелуи и смех, и удивление на самих себя, за юношескую торопливость. Всё это испарилось. Встречались, но разговаривали всё меньше. Всё сводилось к постельным утехам, а после торопились расстаться, боясь ненароком затронуть неприятные друг для друга темы.

Саша начал задаваться вопросом — а зачем ему всё это нужно? Ответ нашёл не сразу, больше размышлял на отвлечённые темы, например, — каково будет без неё? Без этой рыжей бестии, которой удалось найти ключик к нему. Не к телу, а к тому, что обычно называют душой. Она нашла там для себя местечко, и Саша всерьёз опасался, что выдворить её оттуда будет непросто.

Расставание прошло вяло, словно они дошли до той стадии, на которой расстаются опостылевшие друг другу супруги, после многолетних вялотекущих отношений.