— Не двигаться! — пролаял Гусиная Шее девушке.

Затем он уперся тяжелым взглядом в меня. Однако слова его были адресованы Эду и Лале.

— Вот, значит, зачем вы прислали мне телеграмму… Мышеловка? Я, значит, должен стать козлом отпущения? Но мы еще посмотрим! Сейчас я скажу все, что должен сказать, а потом рвану отсюда, хотя бы для этого мне пришлось перебить всю мексиканскую армию! Да, я убил твою жену и ее слуг. Убил их за ту тысячу баксов…

Девушка, сделав шаг в его сторону, крикнула:

— Заткнись, ты, черт бы тебя подрал!..

— Сама заткнись! — рявкнул на нее Гусиная Шея и отвел пальцем курок револьвера. — Теперь я говорю. Я убил ее за…

Лала наклонилась. Ее левая рука скользнула под подол. Вспышка выстрела из револьвера Гусиной Шеи отразилась от мелькнувшего в воздухе стального клинка.

Девушка дернулась, пораженная пулями, разрывавшими ее грудь. Ударилась спиной о стенку, а потом упала на пол головой вперед.

Гусиная Шея перестал стрелять и теперь пытался заговорить, но безуспешно: мешал нож, коричневая рукоять которого торчала из желтой шеи. Он уронил один из револьверов и попытался ухватиться за рукоятку ножа. Но рука проделала лишь половину пути. Гусиная Шея медленно опустился на колени… уперся в пол кистями рук… завалился набок… и замер.

Я прыгнул на англичанина. Под ногу мне попал револьвер, валявшийся рядом с убитым, и меня отбросило в сторону. Рука коснулась пиджака англичанина, но он отклонился и выхватил оружие.

Глаза у него были твердые и холодные, губы сжались в тонкую линию. Пятясь, отступал он к двери, а я лежал неподвижно там, где свалился. Он не произнес ни слова. В проеме двери задержался на секунду. Потом ухватился за дверную ручку и с треском захлопнул дверь. Сбежал.

Я поднял револьвер, о который споткнулся, бросился к Гусиной Шее, вырвал второй револьвер из его мертвой руки и вылетел на улицу. Коричневый кабриолет, волоча за собой тучу пыли, уносился в пустыню. В десяти ярдах от меня стоял покрытый пылью открытый автомобиль. Тот, на котором Гусиная Шея прикатил из Мехикали.

Я прыгнул в него и бросился вдогонку за тучей пыли.

Автомобиль, на котором я гнался за англичанином, несмотря на свой жалкий вид, оказался отличной машиной с мощным двигателем. Я сразу догадался, что имею дело с техникой контрабандистов. Я вел машину ровно, не стараясь выжать из двигателя все до капли. Около получаса и чуть дольше расстояние между мной и беглецом оставалось неизменным, а потом начало сокращаться.

Гонка становилась все тяжелее. Дорога внезапно кончилась. Я прибавил скорости, но машину начало швырять.

Я чуть не налетел на валун и едва не разбился, а когда вырулил и снова посмотрел вперед, то увидел, что коричневый кабриолет уже не пылит впереди. Он остановился.

Он был пуст. Я поехал дальше.

Из-за кабриолета прозвучал пистолетный выстрел, потом второй, третий. Однако попасть в меня было не так-то просто. Меня бросало на сиденье, как эпилептика во время припадка.

Эд выстрелил еще раз, прячась за автомобилем, а потом бросился к узкому арройо — трехметровой расселине с острыми краями. На краю арройо он обернулся, чтобы еще раз выстрелить в меня, и исчез.

Я крутанул баранку, утопил тормоз, и черный автомобиль застыл на том месте, где только что стоял англичанин. Край обрыва осыпался под передними колесами. Я отпустил тормоз и выпрыгнул.

Автомобиль свалился в расселину следом за Бохеноном.

Лежа на животе, с револьверами Гусиной Шеи в обеих руках, я высунул голову над краем. Англичанин удирал на четвереньках от прыгающего следом автомобиля. Машина была здорово побита, но двигатель еще работал. В руке беглеца я увидел пистолет — мой собственный.