В подавляющем большинстве случаев указывается первая публикация произведения. При этом дата заключена в угловые скобки, что говорит о косвенном способе ее установления.

В комментариях отмечены также факты публичного чтения автором своих произведений, что позволяет отнести время появления рассказа на несколько более ранний срок. Даты и пометы, проставленные самим автором, даны без скобок.

Теперь о собственно самом комментарии. Художественная проза, в отличие от сатиры, публицистики и критики, как правило, не отражает сиюминутные жизненные коллизии, и потому комментарий, казалось бы, может быть сведен к минимуму — к примечаниям, то есть к толкованию специфических и вышедших из употребления слов, разъяснению библейских выражений, исторических и культурных персоналий. Это первый, что называется, традиционный пласт комментирования.

Следует, однако, помнить, что рассказы Саши Черного, отделенные от нас почти вековой дистанцией, были адресованы его современникам. За многими российскими реалиями, за какой-нибудь вплетенной в текст песенной строкой таится огромный устоявшийся мир чувствований, бытований, обычаев целых поколений. Что тогда говорить о конкретике бытия наших соотечественников, осевших после революции за границей, — она всегда оставалась для нас тайной за семью печатями. Здесь как раз и необходим комментарий, восходящий к реалиям и реальности, опирающийся на свидетельства очевидцев, материалы повременной прессы (интервью, хроника, рекламные объявления и т. п.). Можно сказать, что реальный комментарий как бы размыкает пространство в этот исчезнувший мир, способствуя более точному и глубокому прочтению прозы Саши Черного.

Комментарий также раскрывает цитаты, объясняет происхождение и смысл расхожих некогда словечек и речений. Эмигрантская практика также способствовала появлению новых словообразований, вошедших в обиход русской диаспоры.

Особого внимания заслуживает автобиографический элемент в художественной прозе Саши Черного. Ему, как поэту по своей сущности, свойственно было выкраивать сюжетные коллизии и отдельные фрагменты из собственной судьбы и личности. Поэтому одной из задач реального комментария данного тома было распознавание в художественном тексте истинной подоплеки, прототипов и локуса, имевших место в действительности. Иногда наоборот: некоторые элементы произведения позволяли высветить доселе неясные моменты биографии автора.

Для любителей «писательской кухни» могут представить интерес фиксации и расшифровки автореминисценций и всевозможных аллюзий, отсылки к семантическим и синтаксическим перекличкам, а также соотнесения в пространстве всего наследия Саши Черного.

Текстология тома сравнительно проста. Произведения печатаются по тексту первой (и чаще всего — единственной) прижизненной публикации либо по тексту книги «Несерьезные рассказы». Орфография и пунктуация приведены к современным нормам правописания. Однако сохранены те особенности, которые могут рассматриваться как индивидуально авторские и вследствие этого семантически значимые.

Считаю своим долгом выразить глубокую благодарность всем, кто в самой разнообразной форме способствовал работе над комментарием. Помимо уже указанных в предыдущих томах лиц, — это филолог-германист Р. Р. Чайковский. И еще: неоценимую помощь и поддержку в подготовке собрания сочинений Саши Черного мне оказывала моя жена — Ирина Михайловна Иванова, можно сказать — мой соавтор. Она не только сверяла тексты и перепечатывала их, но и участвовала во многих кропотливых разысканиях, украсивших комментарий. Но, пожалуй, наиболее важным и ценным была моральная поддержка в многолетних исследованиях, посвященных творчеству Саши Черного, не сулящих явных выгод. Без поддержки этого, главного «фонда» задуманное едва ли удалось бы осуществить.

Купюры в цитатах комментария означены угловыми скобками и многоточием <…>.