Я решил — исходя из предположения, что это именно тот коридор, который мне нужен — руководствоваться своей старой схемой, внося в нее все необходимые дополнения. Если с первой же попытки выйти не удастся, я начну методически прослеживать до конца каждое из боковых ответвлений; если же поиски вновь не дадут результата, то, исчерпав все возможные здесь варианты, я перейду в соседнюю систему коридоров, а затем, если потребуется, и в третью. Рано или поздно я найду выход из лабиринта, надо лишь запастись терпением. Даже при наименее благоприятном развитии событий у меня были все шансы выбраться на открытое пространство равнины до наступления темноты и устроить свой следующий ночлег где‑нибудь в более сухом и удобном месте.

Первая серия попыток оказалась безуспешной, но зато, потеряв чуть больше часа, я мог теперь умеренно исключить правый коридор из дальнейших поисков. Он, как выяснилось, давал начало множеству тупиковых направлений, проходивших далеко в стороне от мертвеца и ни в коей мере не совпадавших с моей вчерашней схемой. Как и прежде, я без особых затруднений нашел обратный путь к центру.

Около часа пополудни я поместил свой шлем перед входом во второй по счету коридор и приступил к его исследованию. Сперва я как будто начал узнавать развилки и повороты, но, постепенно продвигаясь дальше, забрел в абсолютно незнакомые мне переплетения ходов. Я так и не смог приблизиться к трупу, более того, я теперь, похоже, был отрезан и от центральной комнаты ‑и все это несмотря на подробную запись буквально каждого своего шага. Впрочем, нарисованная от руки схема не могла достаточно точно передать некоторые особо хитроумные изгибы и перекрестки, время от времени встречавшиеся мне на пути. Смесь ярости и отчаяния — примерно так я могу определить охватившее меня чувство. Прекрасно понимая, что только терпение может привести меня к желанной цели, я видел, что предстоящая работа будет неимоверно долгой, мучительной и кропотливой.

Прошел еще час бесполезных блужданий по невидимым коридорам; все время ощупывая стены и поминутно оглядываясь то на свой шлем, то на мертвое тело, я вычерчивал новую схему уже без тени былой самоуверенности. Попутно я проклинал собственную неосторожность и дурацкое любопытство, завлекшее меня в этот кошмарный лабиринт — уйди я отсюда сразу после того, как завладел кристаллом, то сейчас давно уже отдыхал бы на главной базе. Размышляя подобным образом, я внезапно наткнулся на новый, еще не опробованный вариант спасения. Быть может, мне удастся прорыть тоннель под невидимой стеной и через него проникнуть если не наружу, то хотя бы в смежный коридор, откуда уже легче будет найти выход. Я не имел представления о том, насколько глубоко залегает фундамент здания, но вездесущая грязь ‑точно такая же, как и повсюду на этой равнине — была аргументом в пользу отсутствия здесь какого‑либо пола. Повернувшись лицом в сторону уже совершенно обезображенного трупа, я начал лихорадочно работать широким и острым клинком своего ножа.

Углубясь на шесть дюймов в полужидкое месиво, я добрался до более плотной породы, заметно отличавшейся цветом от верхнего слоя — это была серая глина вроде той, что попадается в геологических постах вблизи северного полюса Венеры. Ниже грунт становился все более твердым. Поверхностная грязь заливала яму с той же скоростью, с какой вынималась очередная порция глины, но я не обращал на это особого внимания. Если бы мне удалось сделать проход под стеной, грязь не явилась бы столь уж серьезным препятствием.

Однако начиная с глубины трех футов пошел грунт, равного которому по плотности я еще не встречал доселе ни на этой планете, ни где‑нибудь еще. Вдобавок ко всему он еще был невероятно тяжелым. Отдельные куски, с трудом отколотые и извлеченные из ямы, напоминали скорее цельные камни или слитки металла, нежели спрессованную глину.