– Затем, – Уилкинз заторопился, – настало время выборов. Во всяком случае в Англии именно так была изменена вся социально‑экономическая система. Конечно, по прошествии продолжительного периода времени. От феодализма шаг за шагом пришли к капитализму. Насилие время от времени имело место, но единой кровавой революции, как в других странах, там не было. Остатки феодализма, такие, как палата лордов и королевская семья, сохранялись еще веками, но феодализм per se [16] был определенно упразднен.

Чем дольше он говорил, тем меньше я понимал, о чем.

Он скривил губы в очередной гримасе.

– Затем, конечно же, существовали правительства, навязанные извне. Отличный пример – вторая мировая война. Но народы Чехословакии, Польши и Восточной Германии так и не привыкли к советской модели коммунизма. Югославия, которая совершила свою собственную революцию, приспособив ее к местным условиям, достигла гораздо большего. С другой стороны, Греция являет собой пример еще одной неудачной попытки навязать правительство извне. Там партизаны в очень похожей на югославов Тито манере вышвырнули нацистов из страны, но сначала британская, а потом американская помощь позволили старому режиму вернуться. И в последующие двадцать лет Греция пыталась выпутаться из положения, подобно Польше и Восточной Германии. Люди в целом были связаны. Принесла ли им адаптация коммунизма к местным условиям какую‑либо пользу – вопрос спорный. Но факт остается фактом – жили они хуже югославов, несмотря на неимоверные усилия Запада по оказанию помощи.

– О Господи, Уэнти! – воскликнул с отвращением один из его коллег. – Где ты все это выкопал?

Уэнтуорт Уилкинз испепелил его взглядом.

– В качестве хобби я выбрал историю революций. Настоящую историю, а не кашку, которой мы кормим простофиль. И учитывая наше положение, на твоем месте я сделал бы то же самое.

Он повернулся ко мне.

– В любом случае провести Счастливчика нам бы не удалось, даже если бы мы очень захотели. Он один из нас. А значит – в высшем эшелоне.

– Давай заканчивать, Уэнти, – поторопил тот, что был с часами. – Меня ждет ракетоплан. Хотелось бы убедиться в настроениях мистера Майерса, но у меня, назначено заседание комитета в Денвере и через час оно начнется.

***

Уилкинз, немного раздраженный, вновь обратился ко мне:

– Я клоню к тому, Счастливчик, что необходимо разработать новый метод захвата власти. Ни один из старых в нашей сегодняшней ситуации непригоден. Насилие с современным оружием под рукой слишком непредсказуемо. Вопрос о новой социоэкономической системе, навязанной извне, учитывая, что ничего хорошего они навязать не склонны, отпадает.

Необходимо было что‑то сказать, иначе я выглядел бы совсем глуповатым. Поэтому я поспешил спросить:

– А что не так с выборами?

– Хм‑м, – задумчиво посмотрел на меня Уэнтуорт Уилкинз. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но мы тебя обогнали, Счастливчик. Что неудивительно, поскольку мы работаем над этим уже очень долго. Ты, очевидно, осведомлен, что выборы в старом, классическом смысле слова себя изжили. Мы и не хотим возврата к выборам в старом  смысле слова. Ведь всякое может случиться, когда с помощью наших долговременных кампаний все старые ценности почти полностью обесценены. Но ты, конечно, подразумеваешь выборы в новом смысле этого слова?

– Конечно, – сказал я. А что я мог еще сказать?

– Мы это используем. Как ширму. Мы долго работали, чтобы вселить в избирателей апатию. Теперь, чтобы выиграть выборы, вовсе не нужно иметь большинства голосов среди избирателей. Достаточно иметь большинство среди тех, кто действительно ходит голосовать.