— Значит, я еще кое на что способен, — скромно отозвался Эллери.

— По вашим словам, вы знали то, что знала Эллен…

— Разумеется. Но я должен был заставить ее говорить. Я был уверен, что она скрывает именно это. А тут еще письмо…

— Вы действительно думали, что его написала она?

— Ни секунды! Убийцы, за исключением психопатов, не признаются в своих преступлениях, даже изменив почерк, когда их еще практически не подозревают. А британские замашки Эллен настолько бросались в глаза, что любой мог использовать английскую систему датировки с целью оклеветать ее. Поэтому, хотя я знал, что она не писала самой себе угрожающее письмо, я обвинил ее в этом, чтобы напугать и заставить указать на Торпа.

Конечно, письмо написал он. Торп рассчитывал, что я замечу англицизм и припишу его Эллен по причине, которую я указал, — если она хочет выглядеть невиновной, значит, она виновна. А если бы я этого не сделал, он всегда мог привлечь мое внимание к дате.

Возможно, сначала Торп намеревался использовать письмо в случае, если Эллен заговорит и обвинит его, но, хотя она держала язык за зубами, ему пришла в голову другая идея. Отравленный шоколад был не попыткой Эллен представить себя невиновной, как я предположил с целью оказать на нее давление, а попыткой Торпа заставить ее умолкнуть навсегда. Он ожидал — в случае успеха, — что мы воспримем это как самоубийство-признание.

— Но вы сказали, что знали, кто убийца.

— Это некоторое преувеличение. У меня были причины подозревать Торпа, но доказательств не было ни на йоту, и я опасался еще одного покушения на Эллен.

— Но зачем такому человеку, как Торп, было хладнокровно убивать лучшего друга? — спросил шеф. — Он признался в убийстве, но мы не смогли вытянуть из него ни слова о мотиве. Это не могли быть жалкие двадцать тысяч, которые Годфри оставил ему.

Эллери вздохнул:

— Коллекционеры — странная порода, Ньюби. Несмотря на то что он сказал Годфри, Торп, вероятно, не считал себя слишком старым для экспедиции в Западную Африку. Должно быть, он годами ждал сотни тысяч долларов, чтобы финансировать путешествие. Узнав, что беспечность Годфри уменьшила наследство в пять раз, Торп сорвался. Экспедиция была мечтой всей его жизни. Можно ненавидеть кого-нибудь сильнее, чем друга, который тебя подвел?

Эллери поднялся, но Ньюби остановил его:

— Погодите минуту! Что заставило вас с самого начала подозревать Торпа? Должно быть, нечто причудливое, что от меня ускользнуло.

Эллери не стал демонстрировать гордость. Его райтсвиллские триумфы слишком часто походили на поражения — вероятно, потому, что он любил старый город и на его долю выпал жребий очищать его от грязи.

— Ничего причудливого, Ньюби. Всего лишь нелепая ошибка со стороны Торпа. Когда мы с вами впервые пришли в дом, нам подробно рассказали, как обнаружили тело. Последовательность событий выглядела предельно четкой. Маргарет Кэсуэлл выбежала из спальни Годфри с криком, что старик — обратите внимание на это слово — мертв. Все помчались наверх, кроме Торпа, который подошел к телефону, позвонил доктору Фарнему, а потом вам в управление. И что же он вам сказал? Что Мамфорд не просто мертв, а убит! Каким образом Торп мог прийти к выводу, что смерть старика была неестественной, если он не был уверен в этом?

Знаете, Ньюби, — с полуулыбкой, словно заранее извиняясь, закончил Эллери, — у Вулкотта Торпа было бы куда больше шансов выйти сухим из воды, если бы он следовал собственному совету — снова прошу прощения за каламбур — ни гугу!

СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ В ОБЛАСТИ ДЕДУКЦИИ

УРОК С НАГЛЯДНОЙ ДЕМОНСТРАЦИЕЙ

Эллери быстро шагал по Западной Девяносто второй улице к главному входу средней школы имени Генри Хадсона, украдкой поглядывая на часы.