Джак даже не стал спрашивать, откуда Эревис все это знает.

— Врата? — спросил он.

На мгновение Кейл замер от удивления. Наконец он кивнул:

— Да. Свет — это врата. Но я… я не могу вспомнить, куда они ведут.

Джак принял это к сведению, и путники пошли дальше.

Перед ними выросла невысокая осыпавшаяся каменная стена кладбища. Казалось, эта изъеденная непогодой преграда символизировала нечто большее, чем границы обыкновенного погоста. За стеной расстилалось обширное пространство, заросшее сорняками, деревьями, высокой травой, плотно застроенное усыпальницами и заставленное изваяниями.

Они прошли меж двух обелисков — когда-то соединявшие их металлические ворота теперь лежали поблизости, искореженные, — и вошли на кладбище. Джаку показалось, что звуки тут же стали тише.

По мнению хафлинга, все гробницы здесь казались одинаковыми — небольшие прямоугольные мавзолеи из камня, с заостренной крышей. Отличались они лишь размерами и деталями. В большинстве своем они служили местом упокоения нескольких человек, возможно членов одной семьи. На каждом склепе виднелись полустертые надписи, выполненные угловатым и острым письмом, которое Джаку показалось совершенно чужим. На крышах большинства зданий красовалось по меньшей мере по одной статуе крылатой женщины, без сомнений богини Элгрин Фау, покровительствовавшей жизни после смерти. Обычно она возвышалась на коньке крыши как раз над запечатанными вратами гробницы, словно защищая их. Иногда на руках она нежно держала тело усопшего, а порой ее руки были пусты.

Джак поразился тому, сколько средств жители города потратили на обустройство усыпальниц.

Путники заходили все дальше на кладбище, и теперь под ногами клубилось покрывало тумана: плотная смесь серой дымки и мрачных теней. Дождь превратился в морось, а затем и вовсе прекратился. Даже раскаты грома стихли. Атмосфера казалась мрачной, грозной.

Магадон часто останавливался, словно видел или слышал что-то необычное, но затем возобновлял движение. Джак не замечал ничего странного, хотя голова его была словно укутана туманом. Должно быть, так действовали влажность и холод. Однако хафлинг упрямо шел вперед.

Казалось, кладбищу не будет конца, и усталость постепенно стала давать о себе знать. Джак с трудом передвигал ноги, в глазах то и дело мутнело. Как долго они уже шли? Хафлинг слишком давно попал на темный Уровень, и это не прошло даром.

В замутненном сознании Флита то возникали, то пропадали чьи-то искаженные лица. Туманная дымка хватала за ноги, покрывая ступни. Он помотал головой, чтобы прийти в себя. Только что дымка едва доходила хафлингу до коленей, а теперь поднималась до пояса. Густой туман был повсюду.

Джак мог видеть лишь на три шага от себя. Он так устал, что ему казалось, будто туман цеплялся за него, поворачивал и заставлял идти лишь в одну сторону.

Магадон остановился и оглядел усыпальницы.

— Мы ходим кругами, — прошептал он.

Спутники ничего не ответили. Тогда проводник покачал головой и повторил уже громче:

— Мы ходим кругами. Голос его приглушил туман.

На мгновение все, кроме Магадона, словно потеряли дар речи. Джаку потребовалось время, чтобы понять смысл слов проводника. А когда он понял, то не сразу сообразил, на основании чего Магадон сделал такой вывод. Флиту все могилы казались одинаковыми, как и трава с деревьями. Но Магадон светился уверенностью.

— Ты уверен? — в конце концов глухо поинтересовался Кейл.

— Да, — ответил проводник, но затем в замешательстве покачал головой. — Нет.

— Это все тени, — смог выговорить Джак, хотя онемевший язык его не слушался. — Туман.

Каким-то образом туман притупил их восприятие и принялся высасывать из путников жизненную силу.