Молодой Моравиа, к счастью, свободен от фрейдистских объяснений этого характера. Его Микеле таков, каким сделала его окружающая среда: атмосфера лжи, глупости, мещанских претензий и предрассудков, мелкотравчатых чувств и мыслей, возвыситься над которыми он не в состоянии. Он — плоть от плоти своего класса, вернее, своей узкой касты с ее провинциальной претенциозностью и фальшивыми условностями.

Микеле страдает от собственного безразличия и безверия. Его попытки оскорбить Лео, по существу, имеют эгоистическую подкладку. Он стремится не столько постоять за справедливость, сколько утвердить самого себя, победить свое равнодушие, совершить деяние, результатом которого был бы душевный взлет. Однако все эти демонстративные жесты — оскорбления, попытка дать пощечину и, наконец, выстрел в Лео — оборачиваются не драматической, а фарсовой стороной, ибо Микеле заранее убежден в нелепости своих поступков. Поэтому вместо ненависти и презрения он по-прежнему испытывает безразличие и тоску.

Характерно, что в своем отчуждении от семьи Микеле не делает различия между матерью и сестрой, не замечает душевного надлома Карлы, его целиком занимают лишь собственные ощущения. Здесь проявляется сама сущность равнодушия всех героев — эгоизм, душевная глухота.

Карла, в отличие от Микеле, сначала не кажется равнодушной: она испытывает отчаяние, стремление взбунтоваться против бессмысленности жизни. Ее первая реакция на бесстыдное предложение Лео — отвращение к пошлости. Но стремление «покончить с прежней жизнью» толкает ее к тому, чтобы кинуться в бездну, окунуться в грязь. Ее покорность — тоже форма равнодушия. Она, как и Микеле, не задумывается над горем своей матери, ее не интересует внутренний мир брата. Карла, по существу, такая же эгоистка, как и Микеле, ее идеалы и мечты мещански ограничены, как и у других членов семьи.

Лео и Мариаграция, эти законченные эгоисты, чудовищно равнодушны к ближним. Мариаграция знать ничего не хочет, кроме своей страсти к Лео, кроме своего светского тщеславия. Очень характерно ее презрение и даже ненависть к беднякам, которых она считает «жалкими кретинами». Внутренняя фальшь приросла к ней, как кожа, она лицемерит, даже когда кажется самой себе искренней. Дети платят матери безразличием и неприязнью, уступая ей в спорах только из эгоистического желания обеспечить себе покой. Эгоизм, эгоцентризм — вот подоплека равнодушия во всех его видах. Носителем наиболее цинического равнодушия, переходящего в преступление, является Лео, который способен обокрасть собственную любовницу, развратить ее дочь и одновременно обмануть их обеих с Лизой, подругой Мариаграции.

Автор не скрывает своего отвращения к Лео и Мариаграции, он со всем пылом молодости судит своих героев, дает прямые авторские оценки их душевной ничтожности, награждая их постоянными эпитетами-характеристиками. Глупые, пошлые лица, фальшивые слова и жесты, притворство, лицемерие — вот словарь авторского комментария. Прямое вмешательство автора в повествование, откровенно отрицательные ремарки по адресу героев вносят в роман элемент живой эмоциональности, которая в дальнейшем творчестве Моравиа постепенно сменяется все более строгой объективностью психологической характеристики. Нарастает гротескность подобных образов, которые становятся олицетворением окостеневших социальных типов.

Мы уже приводили высказывания Моравиа о том, что его главной задачей при создании этого романа была забота о форме, которую он хотел возможно более приблизить к драматургической структуре.