– И да и нет, – ответила Виктория, удивленная его реакцией. – Понимаете ли, мы давно знакомы с Эндрю, но папа всегда настаивал на том, что официальная помолвка может состояться не раньше чем мне исполнится восемнадцать. Он считал, что это слишком серьезное дело, чтобы решать его в более молодом возрасте.

– Весьма разумно, – согласился Чарльз. – Однако вам исполнилось восемнадцать до того, как погиб ваш отец, и тем не менее официальной помолвки с Бэйнбриджем еще не было, так?

– Да, это так.

– Причина в том, что ваш папа все еще не давал своего согласия?

– Не совсем. Незадолго до того, как мне исполнилось восемнадцать, миссис Бэйнбридж – мама Эндрю – предложила Эндрю поехать за границу по сокращенной программе гранд-тура, чтобы испытать наши чувства и дать ему возможность, как она выразилась, «последний раз погулять».

Эндрю считал, что эта идея бессмысленна, но мой папа был абсолютно согласен с миссис Бэйнбридж.

– Мне представляется, что ваш отец, по существу, не был сторонником вашего брака с молодым человеком. В конце концов, вы знали друг друга в течение многих лет, так что вряд ли было необходимо проверять серьезность ваших чувств. Похоже, что это было не причиной, а скорее предлогом. И по-моему, мать Эндрю также не в восторге от предстоящего брака.

В словах герцога сквозила отчетливая неприязнь к союзу с Эндрю, поэтому Виктории не оставалось ничего иного, как правдиво изложить всю непростую ситуацию:

– У папы не было сомнений в том, что Эндрю составит мне прекрасную партию. Зато были серьезные сомнения относительно моей жизни с будущей свекровью. Понимаете, она вдова и очень привязана к Эндрю. Кроме того, она постоянно болеет, из-за чего порой становится несколько неуравновешенной.

– Хм-м, – понимающе хмыкнул герцог. – И насколько серьезны эти заболевания? Виктория покраснела.

– По словам отца, которые он высказал в моем присутствии прямо ей в глаза, ее болезни надуманные. Когда она была совсем молодой, у нее действительно были проблемы с сердцем, но папа говорил, что станет гораздо хуже, если она будет продолжать вести лежачий образ жизни и стонать от жалости к себе. Понимаете ли, они недолюбливали друг друга.

– Да, и, кроме того, понимаю почему! – ухмыльнулся герцог. – Ваш папа был абсолютно прав, ставя преграды на пути вашего брака, моя дорогая. Ваша жизнь стала бы весьма несчастливой.

– Вовсе нет, – твердо заявила Виктория, полная решимости выйти за Эндрю, с одобрения герцога или без оного. – Эндрю сознает, что его мать использует свои болезни, чтобы крепче держать его в руках, но он не позволяет ей вмешиваться в его жизнь. Он согласился отправиться в этот тур только потому, что на этом настоял мой отец.

– Много ли писем пришло от него?

– Только одно, но, видите ли, Эндрю уехал в Европу всего за две недели до несчастья с моими родителями, а письма между Европой и Америкой идут приблизительно столько же. Я написала ему, сообщив, что случилось, и перед самым отъездом в Англию послала еще одно письмо, с моим новым адресом. Думаю, он сейчас уже направляется домой, полагая, что едет выручать меня. Мне хотелось остаться в Нью-Йорке и подождать его возвращения, но доктор Морисон не желал и слушать об этом. По неведомой причине он убежден, что чувства Эндрю не выдержат испытания временем. Очевидно, об этом ему сказала миссис Бэйнбридж, это в ее духе. – Виктория вздохнула и посмотрела в окно. – Она бы предпочла, чтобы Эндрю женился на более состоятельной девушке, а не на дочери врача, у которого не было ни пенни.

– Или, скорее, чтобы он вообще не женился, а оставался прикованным к ее постели? – подняв брови, предположил герцог.