— Вот-вот. И где только были твои глаза?

— Это были не мои глаза, — вздохнула Вера Максимовна.

— А чьи же?

— Это были глаза ревности!

Позднее Вера Максимовна отнесла дочери чай, заваренный из листьев мяты и мелиссы. А ещё спустя какое-то время уговорила её принять душ и лечь спать, ласково приговаривая:

— Утро вечера мудренее.

Глава 8

Однако на этот раз пословица не сработала.

Вадим звонил Лене, но она не брала трубку. Вадим слал ей эсэмэски, в которых клялся и божился, уверяя в своей невиновности. Но девушка удаляла их, не читая. А потом и вовсе заблокировала его номер. Она ничего не хотела знать, желая только одного — навсегда забыть о его существовании.

Лена не узнала, что после её побега разразился грандиозный скандал.

Вадим всё отрицал. На его стороне был Лёха и большая часть их класса. Но Инна тыкала полицейским под нос тестом на беременность. А потом, окончательно войдя в раж, написала на Вадима заявление. Плохим для парня было то, что родственница Инны работала в местной администрации…

* * *

Лена, не дожидаясь завершения этой кошмарной истории, уехала в Питер, где жила вдовая, бездетная тётка её матери — Алевтина Петровна Устюгова. Женщина с радостью согласилась принять в свой дом внучатую племянницу, даже не поинтересовавшись у Веры Максимовны, почему они с мужем решили отправить дочь в Петербург. «Решили — и слава Богу», — подумала она, искренне радуясь тому, что нежданно-негаданно в жизни появится человек, который скрасит её старость.

Тётя Аля, как сразу же по приезде стала называть девушка свою двоюродную бабушку, понравилась ей с первого взгляда, в отличие от города, который встретил Лену настороженно. Впрочем, может, Лене это только показалось из-за того, что Санкт-Петербург встретил её дождём. В её родном городе стояло лето. Жара за тридцать, а в Питере столбик термометра едва поднимался до плюс пятнадцати. Она не отрицала, что город Петербург величественен и прекрасен. Но создалось такое впечатление, что город Великого Петра требовал почтительного отношения. Как она сформулировала для себя это внутреннее ощущение — преклонения и соблюдения дистанции, в отличие от её родного города, готового обнять и приласкать как коренного своего жителя, так и приезжего. В общем, Лене не хватало тепла как внутреннего, так и внешнего.

К городу она всё же в течение нескольких месяцев привыкла.

Девушка заметила одну характерную черту петербуржцев: большинство из них любили собак. Четвероногие питомцы встречались почти на каждом шагу. Но это Лену как раз не угнетало, собак она и сама любила. Вот и у тёти Али был четвероногий член семьи — спаниель Дакси.

Собака и девушка приглянулись друг другу сразу. И как-то само собой получилось, что вскоре все заботы о Дакси Лена взяла на себя. Пёс настолько привязался к девушке, что ждал её возвращения домой, крутился у ног, если же она была занята и не могла уделить ему внимания, просто лежал возле места, где та находилась.

В Питере Лена окончила школу и институт, устроившись после на работу. Ей казалось, что время течёт неспешно. Вечера она проводила в обществе тёти Али и Дакси. Время от времени они с Алевтиной Петровной выбирались в театры. Устюгова просто обожала оперу!

И, конечно же, Алевтина Петровна считала своим долгом приобщить внучку к высокой культуре Северной столицы, поэтому они не только регулярно посещали Эрмитаж, но и бывали во многих других замечательных и интересных местах.

Лена же больше всего полюбила Петергоф, вернее, его потрясающие воображение фонтаны.

— Что по сравнению с Петергофом Версаль? — философски говорила тётя Аля, и на её лице появлялась снисходительная гримаска.