Я сказала, что хочу купить пояс для кузена, возвращающегося из крестового похода, и давно ищу пояс восточной работы, чтобы он напоминал ему о пережитом. О, это не восточная работа — опытный человек поймет это с первого взгляда. Кроме того, в нынешние времена, с окончанием крестового похода, поступает столько изделий восточного происхождения — рынок буквально наводнен ими, — что их аукционируют раздельно, в другие дни. Каково происхождение этого пояса? Он затруднился с ответом. В принципе, камни огранены так же, как во всем мире, но отверстия в сапфирах высверлены грубовато, — вероятно, это кустарная работа, а в рисунке вышивки чувствуется мавританское влияние, возможно, испанское. Может быть, его продал какой-нибудь испанец? Трудно сказать. Любой продавец может принести ценную вещь на аукцион и уйти с выручкой, за минусом комиссионных и налога — о да, продавцы тоже платят налог, разве не чудовищно? Налог с продавца, налог с покупателя — а потом публика удивляется, что все так дорого!

Прислонившись к небольшой открытой решетке, я разговаривала с ним не меньше получаса, зондируя почву, задавая наводящие вопросы, пытаясь найти хоть одну ниточку, за которую можно ухватиться, чтобы выяснить, как пояс Ричарда Плантагенета оказался на римском аукционе. Но все было тщетно. Скоро спускавшиеся сумерки и аромат еды, видимо готовящейся за лавкой, напомнили старику, что дело есть дело.

— Ну, так что же вы решили, сеньора?

— Я его покупаю. У меня нет с собой денег, но завтра утром я приду к вам первой и куплю этот пояс.

После таких слов интерес ко мне поубавился. Ювелир внимательно посмотрел через решетку и увидел просто одетую горбатую женщину, которая полчаса морочила ему голову. Его манеры стали холоднее. Он не рассердился, просто был раздосадован. Я вышла из лавки, понимая, что он не надеется снова меня увидеть. Ранним утром следующего дня ювелир был, несомненно, приятно удивлен, когда я пришла с золотыми монетами и купила пояс.

И вот он у меня в руках. Что с ним делать? Зачем я его купила? Ричард Плантагенет всегда очень странно относился к деньгам и к собственности вообще; вполне возможно, что он давно продал этот пояс, чтобы купить нескольких обозных мулов или десяток бочек солонины. Пояс мог быть и украден у него. Или снят с мертвого тела…

А Блондель?

Я вернулась домой, к занятым вышиванием Беренгарии с Иоанной. Они без моей помощи решили, что рукава тоже нужно расшить. Я заговорила о вышивке и подвела разговор к поясу.

— Пояс всегда на нем, — отозвалась Беренгария. — И в тот последний день он был под кожаным поясом и под туникой, как у обычного путника.

— О, и ты видела его собственными глазами?

— Да, Ричард показал мне. Приподнял тунику и сказал: «Видите, я всегда ношу ваш подарок».

Так ли было на самом деле? Или она просто хотела произвести впечатление на Иоанну и Иджидио, сидевшего рядом с дамами? Покажи я ей в тот момент пояс, и последовало бы море слез и бесполезных переживаний.

И я ничего не сказала. Оставив женщин за рукоделием, я снова пошла в лавку и попросила хозяина помочь мне попасть на аукцион. Где и по каким дням он проходит? Купив пояс, я вернула себе уважение ювелира, терпимо отнесшегося к некоторым моим странностям. Аукцион работал ежедневно. Он подробно объяснил, как его найти.

В далеком прошлом, представление о котором можно вызвать только силой воображения, это был амфитеатр. Уступами поднимались вверх сиденья — каменные или мраморные? Кажется, мраморные. Какой белизной они когда-то сияли. Я представила себе зрителей, подложивших под себя подушки или разложивших плащи на холодные уступы.