— «модули инореальности», архитектурные ансамбли‑памятники невероятной сложности и красоты, он дрался с Монархом Тьмы, «отцом» человечества, встречался с людьми Внутреннего Круга и точно знал, что все это было! В какой‑то миг просветления истина открылась ему с другой стороны, и он понял, почему земная реальность называется запрещенной! И хотя миг этот прошел, оставив чувство сожаления и досады, Василий верил, что понимание сути вещей вернется. Верил он и в свой Путь к вершинам понимания мироустройства. Шел он медленно, гораздо медленнее, чем Матвей Соболев, зато не терял достигнутого.

— Ульяна… — прошептал он едва слышно, понимая, что сейчас только что окончательно решил поехать в Рязань и найти Ульяну Митину. Не ради выяснения отношений, ради самой жизни, требующей, чтобы он был рядом с девушкой. С тех пор, как он стал исповедовать принципы «базовых норм»: не ловчи, не мелочись, не воруй, обходись — если можешь, — Василий умеет прямо сказать о своих чувствах любому. Не сработал этот закон лишь в отношении Натальи, да и то лишь потому, что он боялся сделать ей больно.

— И все же лучший выход из положения — роды, — пробормотал он, трогая «вольво» с места.

В девять он был у здания Управления социального обеспечения, проспект Ленина, 59. Дождался, не заходя в здание, двух своих молодых напарников с «дипломатами», вооруженных табельным оружием — пистолетами Макарова, и поехал в банк, расположенный на том же проспекте, тремя кварталами ниже, в доме номер тридцать пять.

Старшего инкассатора звали Сашей, ему было за тридцать. Младшего, двадцатидвухлетнего, Виталием. Он, по сути, был охранником и кое‑что умел, занимаясь в местной школе русбоя.

— Поплыли на Юрковского, — сказал Саша, несмотря на теплый майский день, одетый в теплую джинсовую куртку. Его напарник пистолет носил за поясом сбоку, прикрывая его футболкой.

— Вчера мой братан историю рассказал, — начал он, устраиваясь на заднем сиденье. — Братан в «Автосервисе» работает, что на Московском шоссе. Его приятель, Севкой звать, недавно «вольву» себе купил, не чета, конечно, твоей. — Виталий дотронулся до плеча Котова. — Не обижайся. У тебя триста сорок третья, а он сподобился на девятьсот сороковую за тридцать семь тысяч. Сам понимаешь: комфорт, защита Sips, подушки безопасности и все такое прочее. Ну вот, приехал этот мужик, Севка, на работу, оставил на пару минут свою красавицу на улице, выходит — в ней сидят двое. «Ребята, вы чего здесь делаете? Это моя машина. А ну вылезайте!» — «Ключи», — говорит ему тот, что за руль сел, в очках, бритые виски, без бровей, в черном костюме. «Да вы что, очумели?!» — «Ключи», — снова ему тот, в очках. «Да я сейчас милицию вызову, е‑мое!» Ну, повернулся мужик и пошел к проходной, а те вылезли, спокойненько так, бритый достал пистолет — и шарах в спину хозяину! Когда ребята выбежали, их и след простыл. Севка помучился немного и отдал концы по дороге в больницу. Вот тебе и поездил на крутой тачке!

Помолчали, переваривая историю. Потом Саша спросил:

— А откуда подробности такие знаешь: что они бритые были, в очках, в костюмах?

— Один был в очках и бритый, второго Севка не разглядел.