А она хочет его. Желание струилось по жилам, растапливая кости, заставляя сердце выпрыгивать из груди.

— Что бы ты ни думал, у нас с Джейсоном ничего толком не было. Говоря старинным языком, я его почти не знала.

— Но в лимузине…

— Да?

— Ну… ты не выглядела скромницей…

Она смутилась было, но быстро отбросила смущение. В конце концов, этот парень знает о ней едва ли не больше ее гинеколога!

— Я уже говорила тебе. Мне хотелось разбудить в Джейсоне зверя. Темную сторону. Как у тебя.

— Что?!

— Что слышал.

Брюс помолчал, а затем тихо произнес:

— Что ж… Во всяком случае, ты себя проявила.

— Как?

— В тебе есть эта сторона.

— Я просто предположила, что она должна быть. И проверила это.

— Ты говорила, что у тебя была какая-то фантазия.

— Ну и что? Фантазии есть у всех.

— Да, возможно, но… не все позволяют им вырываться на волю.

Кейт отчаянно боролась со своим неукротимым вторым «я». Все верно. Брюс абсолютно прав. Сотню раз она читала об этом в журналах. Многие, слишком многие женщины, красивые, внешне уверенные и благополучные, держат свои фантазии при себе, загоняют их в самые темные углы своей души, считая невозможным их открытое проявление. Кейт знала это, но знала так же и то, что ничуть не жалеет о том, что сделала. Она позволила себе быть свободной, только и всего.

Теперь она стоит перед Брюсом, хочет его и душой, и телом, но отлично знает, что ничего не будет, не может быть, не должно быть. Никогда!

Она прошла в прихожую, зачем-то поправила волосы перед зеркалом и начала нервно общипывать увядшие листья с филодендрона, стоявшего в углу. В этот момент из открытого окна донеслись звуки музыки. Танита Тикарам пела своим низким, возбуждающе-хриплым голосом о том, что не стоит прятать чувства, если они сулят столько счастья. Кейт нервно сглотнула. Не лучший момент для таких песен.

Сексуальная роковая женщина на ее месте подошла бы к Брюсу. Остановилась бы в полуметре от него. Посмотрела бы ему в глаза, слегка покачивая бедрами в такт музыке, и облизнула бы губы кончиком языка…

— Насчет лимузина я теперь знаю. А что насчет… других твоих фантазий, Кейт?

Она вскинула глаза на зеркало и обнаружила, что Брюс стоит у нее за спиной. Глаза его горели огнем, который нельзя было спутать ни с чем. Огонь желания. Страсть.

Она могла бы сказать ему. Потому что он целовал ее, ласкал ее тело, обладал ею, более того — он подарил ей блаженство, сделав это сознательно и умело. Да, ему можно было бы все рассказать.

И нарушить тем самым правила игры, на которых он сам и настаивал. Переступить невидимую черту, отделяющую мир реальности от мира грез.

Кейт медленно повернулась к Брюсу. Голос ее звучал тихо и монотонно.

— Посмотри на меня хорошенько, Брюс. Я обычная девчонка, из тех, кто «живет по соседству». Я — Ангелочек, Училкина Радость и Первая Отличница. Во мне нет ничего дикого и безудержного. Ничегошеньки!

Брюс двигался медленно, словно во сне. Его рука бережно отвела золотистый локон, упавший на бровь. Потом он положил обе руки ей на плечи. Начал медленно расстегивать пуговицы на блузке. Кейт оцепенела. Надо было отшатнуться, скинуть его руки, выгнать его…

Тело отмахнулось от разума, как от назойливой мухи. Телу было хорошо.

— Кейт… Возможно, ты и не такая внешне, но внутри…

Легкий шелк соскользнул с точеных плеч. Высокая, упругая грудь Кейт неровно вздымалась. Голубой шелк изящного бюстгальтера едва сдерживал рвущуюся на свободу плоть.