– Хорошо, – кивнул Кент, – хотя я все-таки думаю…

– Итак. Дэниел Рипер?

– Разговоры и поступки, – мгновенно ответил Кент.

– Мелитта Рипер?

– Одни разговоры.

– Франсин Форбс?

– Женственность, – после легкой паузы произнес Кент.

Хэдли бесстрастно заметил:

– Из разговора с мистером Рипером я понял, что эта леди очень вас интересует.

– Так оно и есть, – чистосердечно признался Кент. – Но мы с ней не очень ладим. Уж очень она увлекается политикой и самыми разными новыми теориями. Она настоящий справочник по социализму, капитализму, советизму и так далее. Я не такой. В политике я, подобно Эндрю Лэнгу, не захожу дальше того, чтобы быть якобитом. И я думаю, что если у человека достаточно практической сметки, чтобы сколотить состояние, то пусть он этим и занимается. Поэтому Франсин смотрит на меня как на упрямого тори и реакционера. Одной из причин, по которой я принял это пари, было желание доказать ей…

– Хе-хе-хе! Понятно! – прервал его доктор Фелл. – Следующий по списку – Гарви Рейберн.

– Акробат.

– В самом деле? – удивился доктор. – Это интересно, Хэдли. Вы помните О'Рурке в случае с Пустотелым Человеком?

– Он не акробат в буквальном смысле слова, – откликнулся Хэдли. – Но я понимаю, на что вы намекаете. – Он внимательно посмотрел на Кента. – Очень гибкий парень, Фелл. Стоит о чем-нибудь упомянуть, как оказывается, что он об этом или много читал, или имел какой-то личный опыт в этой связи. Он до головокружения забалтывал меня своими рассуждениями о преступлениях и поражал энциклопедическими знаниями о психологии преступника. Но, кажется, он нормальный и, – добавил Хэдли с обычной своей осторожностью утверждать подобное о ком-либо, – довольно честный малый.

– Да, это так, – согласился Кент.

– Это все члены нашей компании. А сейчас я не стал бы много говорить, прежде чем мы получим все факты. Но, бог ты мой, более стерильного, более безобидного общества в смысле возбуждения подозрений мне еще не встречалось. Мы проверили прошлое всех этих людей. Я допрашивал их до тошноты. В этой компании никто не испытывает друг к другу ненависти или антипатии. Нет даже намека на какие-нибудь амурные дела с женами друг друга. Кажется, не существует абсолютно никаких причин, почему двое обычных молодых людей, чья смерть никому не принесет ни выгоды, ни удовольствия, выслежены и убиты. Но мы опять оказываемся перед загадкой. Их не просто убили. Оба избиты, упорно и жестоко. Избиты после смерти. Если только кто-то из компании не сошел с ума во время убийства, во что я отказываюсь верить, ибо не сталкивался с помешательством, чтобы не было заметно ни единого его признака, – данное преступление бессмысленно и нелепо. Что тут поделаешь?

– Есть только одно предположение, Хэдли. После убийства Родни у вас оставалась его жена, которую вы могли допросить. Не сказала она что-либо, что могло пролить свет на причины убийства ее мужа?

– Нет. Во всяком случае, она сказала, что не знает, и я могу поклясться, что она не лгала. Так зачем убивать ее? Помните, когда это случилось с ее мужем, она была у своих тетушек в Дорсете. Она чуть с ума не сошла, и тетушки дали ей успокоительное и уложили в постель. Женщина только-только вышла из-под докторской опеки, чтобы присоединиться к остальной компании в Лондоне, и в первую же ночь была убита. И я снова спрашиваю, что нам делать?

– Что ж, я вам скажу. – Доктор Фелл откинулся на спинку кресла и надул щеки, отчего лицо его еще больше округлилось.