Погружению Альтюссера в проблемы идеологии дала толчок волна студенческих выступлений в развитых капиталистических странах. Разработанное Сартром понятие «нехватки» наметило схему неизбежного формирования и разрастания бюрократии после социалистических революций в отсталых странах, а его диалектика групп и серий в значительной степени предвосхитила внешний ход первого массового выступления против капитализма в развитых странах после второй мировой войны (Франция, 1968 г.).
В данной работе мы не беремся судить об относительной ценности и адекватности решений, предложенных этими системами идей. В нашу задачу входит выяснить и подчеркнуть общее теоретических нововведений, характерных для западного марксизма. Сколь бы далеко ни отклонять друг от друга теоретические построения западных марксистов, все они отмечены невидимой печатью пессимизма. От классического наследия исторического материализма прорывы западного марксизма в области теории отличали скрытый смысл идей и неоднозначность выводов.
В этом отношении оптимизм марксизма на Западе постепенно (в 1920—1960 гг.) сменил общий пессимистический настрой. Уверенность и оптимизм основоположников исторического материализма и их идейных преемников неуклонно таяли. Практически в каждой более или менее значительной новой теме, разработанной в интеллектуальной атмосфере того времени, обнаруживаются разочарование и утрата уверенности.
В теоретическом наследии Грамши отражена перспектива длительной, изнурительной войны против невероятно прочной структуры капиталистической власти, представлено больше доказательств против возможности экономического краха капитализма, чем в работах его предшественников. Согласно Грамши, окончательной ясности относительно исхода борьбы не было. Революционные настроения Грамши, вся жизнь которого была неразрывно связана с политической судьбой рабочего класса его времени и его страны, были глубоко символично выражены в его изречении «Пессимизм интеллекта — оптимизм воли». Он единственный почувствовал тональность нового, еще не давшего о себе знать марксизма. Работы представителей Франкфуртской школы, проникнутые меланхоличностью, не шли ни в какое сравнение по силе духа. Адорно и Хоркхаймер поставили под сомнение саму мысль о полном покорении человеком природы как «царстве свободы» вне капитализма. Маркузе обратился к утопической возможности высвобождения природы в человеке, но только для того, чтобы отвергнуть ее более решительно как объективную тенденцию в реальности и сделать вывод о том, что сам промышленный рабочий класс, возможно, безвозвратно интегрирован в капиталистическую систему.
Пессимизм Альтюссера и Сартра распространился на другую, не менее важную сферу — структуру самого социализма. Альтюссер заявил, что даже коммунизм (как социальное устройство) останется непостижимым для людей, живущих в этих условиях, вводя в заблуждение вечной иллюзией их свободы как субъектов. Сартр отрицал саму идею подлинной диктатуры пролетариата как неосуществимую и объяснял бюрократизацию социалистических режимов как неизбежный результат «нужды», устранение которой немыслимо в этом столетии.
Новые теоретические положения резко отличались смещением акцентов и понижением оптимистического настроя, что было совершенно не свойственно для раннего периода социалистического движения. Все это было косвенным, но безошибочным признаком необратимой перемены исторического климата, надвинувшейся на марксизм в западных странах. Никто из прежних мыслителей, работавших в традиции исторического материализма, не мог писать в таком тоне и создавать такие образы, как Адорно, Сартр, Альтюссер или Грамши. Взгляд Франкфуртской школы на историю наилучшим образом выразил Беньямин на языке, который был бы немыслим для Маркса и Энгельса: «Ангела истории можно описать следующим образом. Его лик обращен в прошлое, там, где мы видим цепь событий, он видит одну всеобщую катастрофу, которая нагромождает друг на друга обломки крушения и швыряет их к его ногам. |