Когда то в молодости на Черноморском побережье я ловил креветку сачком, это было. Но глазки у креветки – это крошечные черные бусинки, и я не чувствовал, что имею дело с разумным существом, не ощущал никакой связи с ним. Одним словом, я с удовольствием ел рыбу и мясо, отдавал должное всякого рода дичи, наслаждался раками, осознавая, что их варят живьем, но предпочитал оставаться в стороне от процедур, связанных с убиением любого живого существа. Вот мой младший братишка Виталик в своей разгульной молодости очень уважал и рыбалку, и охоту, куда его приглашали какие то из его многочисленных приятелей, и даже привозил домой дикого зайца, которого мама запекала с чесноком. Заяц был вкусный, но таил в себе массу опасностей в виде дробинок, застрявших в мясе.
Пистолет, строго говоря, был не мой, его несколько лет назад подсунул мне тот же Виталик, пообещав, что очень скоро расскажет мне о том, откуда он и зачем его обязательно и срочно – но, главное, честное слово, совсем ненадолго! – нужно спрятать. Виталик в тот момент, когда он притащил в мою квартиру оружие, был не вполне трезв, говорил нечленораздельно, явно паниковал по неизвестному мне поводу, мельтешил и вообще вел себя не совсем адекватно. Хотя мне этого и очень не хотелось, я обещал взять оружие, но только на пару дней, после чего братишка должен был его забрать обратно и объяснить мне, что это за ствол и откуда он взялся. Но дальнейшую участь пистолета решила моя жена Рита, причем в совершенно неожиданном для меня ракурсе. Она заявила, что в доме, где есть деньги, должно быть и оружие. Вначале я был шокирован: я всего лишь хотел оградить от неприятностей своего импульсивного, не всегда предсказуемого, но от того не менее любимого брата, для меня самого любое соприкосновение с криминалом (а хранение непонятно какого ствола иначе не назовешь) не просто нежелательно – недопустимо. Но у моей жены имелись другие резоны. Когда то в юности, когда она еще жила с родителями в частном доме, на их семью было совершено разбойное нападение. Трое представителей самой что ни на есть отмороженной шпаны ночью выставили стекла в окне первого этажа и ворвались в дом. Все могло закончиться настоящей трагедией, если бы сосед – давний партнер Ритиного папы по шахматам и неспешному распитию вечерней бутылочки – не услышал шума и не выскочил во двор, отчаянно паля из охотничьего ружья. С тех пор у Риты развилась настоящая фобия, и со временем, когда я уже заработал достаточно денег на то, чтобы выбрать себе хорошее жилье, она категорически отказалась от постройки частного дома. «Я не смогу в нем спать ни одной ночи, через месяц жизни в таких условиях я стану законченной психопаткой», – сказала она, и мы раз и навсегда закрыли тему постройки небольшого особнячка, о котором я страстно мечтал. Была у Риты и еще одна фобия: она не выносила лифтов. Корни этого страха тоже уходили в ее прошлое. Она рассказывала, что отдыхала с подругой в санатории курорта Партенит в Крыму. Они с приятельницей выбрали этот санаторий из соображений экономии, но заведение оказалось куда более запущенным, чем могли предположить подруги. Постоянное отсутствие воды в кранах, неработающие кондиционеры – это еще полбеды, а вот когда девочки застряли в лифте, в котором, кроме них, находилось еще человек десять, вот тогда мою нежную и впечатлительную Риточку охватила жестокая паника. Дети принялись кричать, женщины визжать, мужчины пытались раскрыть двери лифта вручную. Подать сигнал персоналу санатория оказалось невозможно – работники учреждения свято чтили часы сиесты и в послеобеденное время дозваться кого то не представлялось возможным. Когда людей выпустили из лифта, одни были уже на грани, а другие в самом разгаре истерики. Воспоминание об этом досадном инциденте преследовало мою весьма впечатлительную супругу на протяжении многих лет. Пока мы еще по молодости находились в стесненных финансовых обстоятельствах, ее фобии на нашей жизни никак не отражались, но когда я начал достаточно зарабатывать и настал подходящий момент для улучшения условий нашей жизни, Рита одним махом обрубила мне крылья. |