|
Стало немного легче. Потом я закрыла глаза, но тут же у меня перед глазами как будто вспыхнул экран телевизора. По нему быстро, сменяя друг друга, побежали картинки, наглядно демонстрирующие все те ужасы, которые могли произойти с Мэриголд. Мне стало так страшно, что я даже посильнее ткнула уголком простыни себе в глаз, чтобы избавиться от проклятого наваждения. Стало больно, но мелькавшие на экране телевизора изображения сделались как будто даже ярче. Стиснув зубы, я замычала с закрытым ртом, чтобы по крайней мере не слышать, что происходит. А потом с силой шмякнулась головой об подушку — может, хоть так удастся вырубить этот проклятый телевизор…
— Какого… чем это ты занимаешься? — сердито толкнула меня Стар.
— Стараюсь устроиться поудобнее.
— Прикольно, ничего не скажешь!
— Это для того, чтобы выкинуть из головы всякие глупости. А то мне уже совсем страшно!
— Послушай, что я скажу, Дол. Давай рассказывать друг другу страшные истории, только по-настоящему страшные, давай? Помнишь, я пошла в гости, а потом еще осталась переночевать? Так вот, мы смотрели один фильм, там девчонки решили подшутить еще над одной девчонкой, и вот когда она спустила ноги с постели, то оказалась прямо в самой середине какого-то кошмарного клубка из змей, пауков и слизней. И все это шевелилось у нее под ногами! И тогда она завопила как сумасшедшая и кинулась бежать, и тогда все другие змеи зашипели, а потом бросились на нее разом — прямо на голову! Они обвились у нее вокруг шеи и заползли ей под одежду, и…
— Замолчи! Немедленно замолчи, слышишь?! — закричала я, вся трясясь от страха. Но, как ни странно, это помогло! Все наваждение мигом развеялось, и вдруг оказалось, что мы просто играем в какую-то игру. Это было, конечно, тоже страшно — и в то же время смешно.
Естественно, никаких фильмов ужасов по видику я никогда не видела, но легко их себе представляла. А Стар к тому же и раньше пересказывала мне фильмы — например, про того мужчину, которого убили, а он потом, уже после смерти, стал являться во сне каким-то ребятам, и пальцы у него были острые, как ножи, так что он мог любого разрезать надвое. Р-р-раз — и пополам!
— Ну, если хочешь, у меня есть кое-что получше — привидение! Причем не какое-то там, а самое что ни на есть настоящее! Это мистер Роулинг! — выпалила я.
Мистер Роулинг — это старичок-сосед, который жил в квартире над нами. Он уже был болен, когда мы переехали в этот дом. Мистер Роулинг прекрасно знал, что жить ему осталось недолго, и он ни от кого не скрывал, что собирается завещать свое тело для науки. Мне пришлось спросить у Стар, что это значит, но когда она мне все рассказала, то по ночам меня стали мучить кошмары: стоило мне только закрыть глаза, как мне снились студенты, кромсавшие острыми ножами то, что еще оставалось от бедного мистера Роулинга.
— Мистер Роулинг совсем не страшный — просто славный безобидный старичок, — твердо заявила Стар.
— Конечно, может быть, он и был совсем не страшный, когда еще был жив, а сейчас-то? Ведь все эти студенты вырезали ему глаза, и там, где они когда-то были, сейчас ужасные, окровавленные глазницы! А потом они искромсали его всего своими острыми ножиками, и сняли кожу, и вырезали ему внутренности, и печенку, и селезенку, и почки… и даже кишки! И эти кишки вывалились у него из живота, все такие скользкие и вонючие, а то, что осталось от него, с каждым днем разлагается все сильнее, так что когда он бродит по ночам, то от него при каждом его шаге отваливаются кусочки и с хлюпаньем падают на землю, словно жирные, скользкие слизняки. |
