Под ложечкой возникла гложущая боль, тоскливо тянущая нервы. Я хочу ненавидеть его, упрекать, кричать не переставая, но не могу — ведь передо мной восьмилетний мальчишка, не помнящий, что он был добр ко мне, как никто в жизни.

Не хочу верить, что это происходит по-настоящему.

Закрыв глаза, утыкаюсь лбом в колени.

— Тебе надо одеться, — добавляет Адам через секунду.

Подняв голову, непонимающе моргаю.

— Я же одета!

Он снова кашляет, стараясь делать это негромко.

— Там ванная, — показывает он. При виде двери в стене я вдруг ощутила любопытство. Я слышала рассказы о людях, у которых в спальне ванна. Не в самой спальне, конечно, а рядом. Слезаю с кровати и иду, куда указывает его палец. Адам продолжает: — Можешь принять душ и переодеться. В ванной камер нет, — закончил он почти неслышно.

В моей комнате видеокамеры?!

Ну конечно.

— Одежду выбери здесь. — Отчего-то смутившись, он кивает на гардероб.

— Значит, ты не выйдешь? — уточняю я.

Потирая лоб, он со вздохом присаживается на кровать.

— Тебе нужно приготовиться. Уорнер ждет тебя к ужину.

— К ужину?! — Мои глаза становятся квадратными.

— Да, — мрачно подтверждает Адам.

— Так он не собирается меня пытать? — Мне стыдно от облегчения, прорвавшегося в голосе, от неожиданного ослабления напряжения, от страха, которого я все это время не замечала. — Он даст мне ужин? — Я же умираю с голоду, привычно терплю мучительные спазмы в желудке, я так голодна, так голодна… Я давно забыла вкус настоящей еды.

Лицо Адама снова стало непроницаемым.

— Поторопись. Я покажу, как тут все работает.

У меня нет времени протестовать — Адам проходит в ванную, я за ним, оставив дверь открытой. Он почему-то останавливается спиной ко мне.

— Я умею пользоваться ванной, — говорю я. — Я жила в нормальном доме. У меня даже семья была.

Он поворачивается очень-очень медленно, я даже пугаюсь. Потом смотрит на меня, прищуривается, морщит лоб. Правая рука сжата в кулак, левую он поднял и прижал палец к губам, призывая к молчанию.

Внутри у меня все обрывается.

Я чувствовала — что-то готовится, но не знала, что бояться надо Адама. Я не знала, что он будет моим палачом и заставит призывать смерть громче, чем раньше. Я не замечала, что плачу, пока не услышала всхлип и не ощутила слезы, заструившиеся по лицу. Мне стыдно, ужасно стыдно своей слабости, но в глубине души отчасти и безразлично. Мне хочется умолять, просить пощады или выхватить у него пистолет и успеть застрелиться. Ведь у меня осталась только честь…

Адам, кажется, понял причину моей неожиданной истерики, потому что вытаращил глаза и приоткрыл рот.

— Господи, Джульетта, нет, я не… — загорячился он, затем ударил кулаком себя по лбу и отвернулся. Тяжело вздохнув, он начал мерить шагами тесную ванную, затем чертыхнулся и вышел за дверь, не оглядываясь.

Глава 12