Изменить размер шрифта - +
В таком случае извините…

– А вы кто? – перебила девица. – Вы от Вовы Куроедова?

Такэру помедлил с ответом.

– Нет, мы с Мариной познакомились в Яп…э-э… я думал сделать ей сюрприз.

Светлана показала ему большой палец.

Блондинка просияла.

– Холера, я не при параде. Зайди после двух, а! Я намекну ей на сюрприз: она обалдеет.

Такэру попятился.

– Не знаю, удобно ли…

Перегнувшись через порог, девица выхватила конфеты и шампанское.

– В холодильник пока суну. Удобно, холера, просто кайф. Приходи, сюрприз: после двух ждем. – Дверь закрылась, лязгнул замок.

Такэру, Светлана и Алексей спустились в лифте и вышли из подъезда. Оказавшись в «Москвиче», они разразились смехом.

– Ограбила… холера… – хохотала Светлана.

А Калитин, отсмеявшись, подытожил:

– Не знаю, что у него за телки там, но могу спорить, это не английские биохимики.

Лицо Такэру сделалось серьезным.

– Да, придется искать дальше.

– Нам еще повезло, – заметила Светлана, – что этот придурок все три квартиры оформил на себя. А то замучались бы кувыркаться.

 

Калитин вырулил на шоссе.

– Кто сказал, что это вся куроедовская жилплощадь? – поставил вопрос он. – Может, у нашего фигуранта еще квартир навалом.

Светлана бросила на него обеспокоенный взгляд.

– Типун тебе на язык, Леш.

 

Папаня степенно прошелся по тренажерной. Василий с четырьмя амбалами ели его глазами. Куроедов и Гаврилыч, напротив, старались на него не смотреть. Плутоватые глазки Папани поблескивали под жиденькой челкой.

– Вообще-то, Владимир Сергеевич, – обратился он к Куроедову, – ссориться нам не резон. Так ведь?

– Конечно, Игнат, – встрял Гаврилыч. – Надо жить в мире.

Папаня, как прежде, его проигнорировал. Между тем взгляд, устремленный на толстяка, отвердел.

– Что молчишь? Язык прикусил?

Зыркнув на своего начальника охраны, Куроедов уставился в пол.

– Говори ты, – буркнул он, источая сумрак.

– Фраер копченый! – дернулся Василий.

Но Папаня вскинул руку.

– Оно и правильно, – заявил он Куроедову. – Я скажу слово, а ты послушай. Только слушай внимательно…

– Погоди, Игнат, – простонал вдруг Гаврилыч и, скорчась, заковылял к двери. – Что-то брюхо прихватило.

– Медвежья болезнь, – поставил диагноз Василий. И амбалы его, заржав, расступились перед ковыляющим начальником охраны.

Гаврилыч прохрипел, толкнув дверь:

– Погоди, Игнат. Щас приду. – И чуть ли не вывалился из тренажерной.

Под гогот амбалов Папаня обронил:

– Не торопись там. На хер ты нужен. – Он в упор посмотрел на Куроедова. – Короче, Володя. С тебя пол-лимона – и разошлись миром. Это начет тебе за Волобуя, за француза и за язык твой поганый. Согласись, по-божески.

Куроедов обратил на него набрякшие красные глаза.

– Сколько ты сказал?

Василий рявкнул:

– Пятьсот штук зеленью! Оглох, что ли?!

Пальцы на руках толстяка зашевелились, будто лишенные суставов.

– Посмотрим, – прошипел он.

– Смотри, – кивнул Папаня. – Сроку тебе три дня: соберешь наличку. Не то изымем твои квартиры, фазенду в Голицыне, а после… Володя, ты умный мужик.

Быстрый переход