Маргарет распахнула дверь и молча смотрела, как он выходит — медленно, с опущенной головой. Проходя мимо, Джордж полуотвернулся, но она успела заметить, что лицо его напряжено, а в глазах что-то блестит — то ли металл, то ли влага.

Слезы — у Джорджа?! Она горько усмехнулась про себя и закрыла за ним дверь.

Стояла поздняя сухая весна, и все растения в саду устремились навстречу теплу и солнцу. Позже нетерпеливые цветы поникнут и увянут под теми же лучами солнца, которым сейчас так радуются, и всем своим видом будут молить о дожде.

Маргарет едва заметно вздрогнула. Так же и люди — нетерпеливо устремляются навстречу объятиям, которые сулят им любовь, защиту, надежность. А в итоге — тот же печальный результат, когда выясняется: то, что они считали любовью, на деле лишь фикция, жестокий обман.

Картина перед ее глазами начала расплываться и мерцать. Я вот-вот расплачусь, поняла Маргарет. Шок до сих пор не прошел. Она чувствовала, как внутри лихорадочно пульсирует тревога, порождая настойчивую необходимость что-то предпринять — только бы не стоять, бессмысленно уставившись в пространство.

Но что она может сделать? Как ей защитить Оливию? Держать дочь в неведении относительно того, что узнала сегодня, Маргарет просто не имела морального права.

Оливия — очень сильная и смелая девушка. Но внезапно обрушивать ей на голову известие о том, что она — носительница крайне разрушительного гена… Страх, любовь, тревога, желание защитить, смягчить удар, облегчить боль, которую предстоит пережить дочери, — эти и сотня других эмоций переполняли Маргарет. И к ним примешивалось еще одно чувство — вины. Если бы она знала заранее…

И что бы она сделала? Предпочла бы не иметь детей? Или прежде всего не вышла бы замуж за Джорджа?

Маргарет удивила решительность, с которой ее сердце немедленно отвергло последнее предположение. Джордж, ее муж, ее любовник… Он был намного важнее для нее, чем возможность родить детей. Она слишком сильно любила его, для того чтобы просто отвернуться и найти другого мужчину… мужчину, который дал бы ей здоровое потомство.

И все же она мечтала о семье. Джордж тоже — или так ей, по крайней мере, казалось. Она вспомнила, с каким жаром говорила ему о своем желании. Как часто повторяла, что, создав собственную семью, родив детей, она, возможно, сможет наконец-то забыть о своем одиноком несчастном детстве.

Все это были лишь мечты создания, еще толком не вышедшего из детского возраста, — как Маргарет понимала сейчас. И объясняла она свое желание иметь семью, без которой тогда не мыслила счастья, чрезмерно эмоционально.

И все же что бы она сделала, расскажи ей Джордж о своей болезни, когда Маргарет была уже беременна? Решилась бы оставить ребенка, невзирая на риск родить мальчика со всеми вытекающими отсюда последствиями, которые коснутся не только ее самой, но и, что более важно, ребенка? Или же…

Маргарет нетерпеливо повела плечами. Мудрость, которая пришла к ней с годами, позволила понять, что на этот вопрос не существует категорического ответа.

И потом, Оливии будет немного проще. Сама она здорова и сможет воспользоваться преимуществами современной медицины…

Глаза Маргарет затуманились. Нет, из подобной ситуации не существует простого, безболезненного выхода. И ее дочь будет нести печальную ношу этого знания. Когда она полюбит, когда захочет связать свою жизнь с мужчиной, когда решит создать с ним семью, родить ему детей, ей придется рассказать о своей беде.