— Я так не думаю, — прошипел раптор и, вытянувшись, сам понесся вниз.

Сквозь вой ветра Люкориф слышал голоса ксеносов, перекрикивающиеся на их щебечущем языке. Ему пришлось круто свернуть, избегая зубчатой молнии из пистолета, но у эльдара, несущего спасенную, не было шанса обогнать раптора. Люкориф упал на них сверху, как стрела, и, вонзив когти в грудь обоим противникам, принялся раздирать их на части.

Он закричал от усилия, и его торжествующий вопль эхом раскатился в небе. Девушка-эльдарка с оторванными крыльями упала в одну сторону и, перевернувшись в воздухе, разбилась о землю. Мужчина отлетел в другую. Кровь хлестала из пробоин в его нагруднике. Его крылья затрепетали, пытаясь удержать хозяина в воздухе, но окровавленные когти Люкорифа положили конец его полету. Раптор ухмыльнулся, когда эльдар, рухнув на землю, покатился по камням, теряя по пути куски плоти.

Люкориф все еще улыбался, когда, обернувшись, он стал свидетелем смерти Вораши. Брат, разжав когти, выпустил противника и камнем понесся вниз, рассыпая клочья окровавленного мяса и осколки брони. Эльдар, в упор застреливший Ворашу, перевернулся в воздухе и поднял винтовку, целясь в Люкорифа.

С покрытых рубцами губ вожака рапторов сорвался еще один вопль. Разогнавшись, он ринулся вниз.

Талос вел Первый Коготь по коридорам на совсем другую охоту. Без всякой необходимости соблюдать осторожность четверо терминаторов шли свободной шеренгой, держа на изготовку незнакомое оружие.

— К этому надо привыкнуть, — сказал по воксу Кирион.

Его все еще сбивал с толку символ аквилы на краю ретинального дисплея. Несмотря на то что Делтриан перепрограммировал и модифицировал доспех, эту деталь ему убрать не удалось.

Талоса отвлекали голоса в вокс-сети: отчеты Второго и Третьего Когтя, вступивших в контакт с врагом на верхнем уровне катакомб, и яростные проклятия Кровоточащих Глаз, сражавшихся на поверхности. Пророк пытался не думать о том, как дела у Малкариона, — капитан решил встретить смерть в одиночестве, и в этом желании не было ничего странного. Первому Когтю тоже вскоре придется разделиться. При таком численном перевесе врага организованное сопротивление теряло смысл, и в конечном счете все сводилось к охоте во тьме, где каждый был сам за себя.

Прежде он никогда не носил тактического дредноутского доспеха, и ощущение оказалось необычным. Старая боевая броня была привычна ему, как собственная кожа. За долгие годы доспех и его владелец так притерлись друг к другу, что носить броню стало не тяжелее, чем обычную одежду. Терминаторский доспех — зверь совсем иной породы, от клыкастого шлема и до утыканных шипами ботинок. Каждая мышца в теле Талоса ожила, наполняясь новой силой. Пророк ожидал, что станет медлительнее, однако диапазон движений и скорости мало отличался от того, что получалось на тренировках без брони. Единственное, что слегка напрягало, — это наклон вперед, при котором постоянно хотелось сорваться на бег.

Талос пробовал бежать. В результате движение стало более быстрым и энергичным, что-то вроде шаткого галопа. Компенсационные сервомоторы и стабилизаторы не давали ему споткнуться и упасть, но смещение центра тяжести все же было непривычным после стольких лет крестовых походов в модифицированной броне «Марк-V».

Одну руку Повелителя Ночи венчала бронированная перчатка размером с торс легионера — силовой кулак, потрескивающий от мощи окутывающего его энергетического поля. Во второй пророк сжимал тяжелую ротаторную пушку. Палец замер на изогнутом спусковом крючке. Боеприпасов для штурмовой пушки было мало. Когда Первый Коготь отбил терминаторские доспехи у Саламандр, вскоре выяснилось, что имперцы использовали почти весь боезапас. Двуствольный болтер пророка был пристегнут к бедру, и Талос готовился выхватить его в ту же секунду, когда придется бросить разрядившуюся пушку.