— Давайте, двигаемся.
Трое выживших бойцов Второго Когтя отступили в темноту, перейдя на тяжелый бег. Всего лишь несколько часов назад Юрис возглавлял отряд из девятерых легионеров. Теперь он был великим и могучим повелителем двоих воинов, причем оба готовились бросить его при первой же представившейся возможности.
Как и люди, не все эльдары одинаковы. Юрису это знание далось дорогой ценой. Те, что были вооружены слабыми огнестрельными винтовками и облачены в тонкий доспех из черных пластин и кольчуги, умирали как жалкие младенцы, и стреляли со всей меткостью уроженцев низших уровней улья. Но другие… Визжащие ведьмы и убийцы-мечники…
Шесть воинов погибли за три часа. Ксеносовские девы возникали из тьмы, уворачиваясь от выстрелов, и, скрестив клинки с Повелителями Ночи, обрушивали на них град ударов. Их, похоже, не волновало, убили они кого-то или нет, — как только первый звон столкнувшихся клинков стихал, они отрывались от легионеров и снова скрывались в туннелях.
Завывания, сопровождавшие каждую атаку, были хуже всего. Ведьмы вопили заупокойными голосами так долго и пронзительно, что могли бы пробудить всех мертвецов на этой проклятой планете. При каждом вопле в затылок Юрису словно вгоняли осколок льда — что-то происходило с его мозгом, замедляя реакции, мешая парировать удары.
Но конечно, Второй Коготь не сдался без боя. В конечном счете все они были охотниками. Юрис собственноручно перерезал трем ведьмам бледные глотки — хватал эльдарок сзади и обрывал их жизнь быстрой и жесткой лаской своего гладиуса.
И так продолжалось по кругу, снова и снова: нападение, оборона, перерезанное горло, отступление…
Юрис споткнулся на бегу и, чтобы сохранить равновесие, оперся рукой о стену. Сначала он бежал впереди братьев, но скоро уже хромал рядом с ними, а теперь едва волочил ноги позади.
— Пока, Юрис, — раздался в воксе голос умчавшегося вперед Ксана Каруса.
Фал Торм даже не остановился — он продолжал бежать уверенной, мерной рысцой.
— Постой! — прокричал Юрис Ксану Карусу. — Подожди, брат.
— Зачем? — Ксан Карус уже возобновил бег. — Умри с честью.
Юрис слушал, как шаги братьев затихают вдали. Со спотыкающегося бега он перешел на хромающий шаг, а затем, врезавшись в стену, упал на колени.
Я не хочу умереть на Тсагуальсе.
Непрошеная мысль пришла неизвестно откуда. Неужели Тсагуальса действительно была худшим местом для того, чтобы встретить смерть?
Да, — подумал он. — Мертвый мир проклят. Мы не должны были возвращаться сюда.
Древнее суеверие заставило его скривить окровавленные губы в улыбке. Какая, в конце концов, разница? Он ведь служил? Служил верно и преданно много веков и прогибал Галактику в свое удовольствие, и та никогда не осмеливалась ему воспротивиться. До этой ночи…
Юрис снова попробовал улыбнуться, но из рассеченных губ черным потоком хлынула кровь.
Не важно. Не важно. Жить и чувствовать свою силу — это было хорошо.
Он уронил голову на грудь — эта самая сила покидала его, утекая вместе с кровью.
— Юрис, — протрещал вокс.
Убирайся, Фал Торм. Беги, если хочешь. Дайте мне умереть в мире и одиночестве, ублюдки.
— Юрис, — повторил голос.
Он открыл глаза, так и не осознав, что закрывал их. Подернутое красным зрение вернулось, и показался треснувший нагрудник и обрубок там, где меньше часа назад была его правая рука.
Что? — спросил он, но лишь со второй попытки вопрос удалось произнести вслух.
— Что? — проговорил он в вокс.
Данные, бегущие по ретинальному дисплею, превратились в неразборчивые пятна. Пришлось дважды моргнуть, чтобы вернуть их в фокус. |