— Я… я расскажу Талосу. И ты признаешься в том, что сделал. Он должен узнать о размерах твоего… аппетита. И о том, что голод заставил тебя совершить.

— Как скажешь, брат, — повторил Кирион.

— Прости, что я рассердился. Иными ночами трудно обуздать гнев. Мне знакома ласка варпа, как и тебе. Я сочувствую тебе, брат. По-настоящему сочувствую. Мы похожи больше, чем готовы признать.

Узас вздохнул и прикрыл глаза. Улыбка — первая искренняя улыбка за долгие века — осветила его изуродованное лицо.

Кирион атаковал в тот же миг, когда глаза Узаса закрылись. Он замахнулся сразу двумя клинками, целя в бледное горло Узаса. Второй Повелитель Ночи отшатнулся, едва успев блокировать выпад, и ответил ударом ноги по нагруднику брата. Над развалинами прокатился звон, похожий на гул набата. Кирион пошатнулся. Подошвы его скользнули по каменной кромке, и он беззвучно исчез из виду.

Узас взвыл, обратив яростный крик к бурлящим небесам. Его рассудок вновь помутился, а зрение подернулось красной пеленой. Небесный гром слился с лихорадочным стуком его собственного сердца, а дождь жалил глаза, словно капли кислотной слюны. Высоко занеся ревущий цепной топор, он разбежался и бросился вниз вслед за братом-предателем.

Он услышал вой, но не понял, откуда тот доносился.

Небо опять распорола ветвистая молния, на мгновение осветив руины, как днем. В этом свете обрушившиеся стены и шпили казались мертвым городом и ногами титана.

Талос замедлил бег. Затем остановился и оглянулся, прищурив глаза и не обращая внимания на поток бесполезных данных, проматывавшихся по глазным линзам.

— Нет, — сказал он сам себе, — я видел это раньше.

Молния вспыхнула снова, залив руины короткоживущим сиянием. И снова из обрывков мозаики сложилась картина: титаны на месте кренящихся стен и танки, превратившиеся обратно в груды безжизненного камня с угасанием молнии.

Он прислоняется к…

Вспышка!

…корпусу «Лендрейдера»…

…каменной стене обвалившегося здания, и оглядывается в поисках братьев. Он видит Кириона, наполовину погребенного под горой щебня и почти в километре отсюда, если верить тактическим данным на ретинальном дисплее.

У него на глазах другой силуэт выдвигается из развалин, и целеуказатель визора наводится на Узаса, приближающегося к распростертому Кириону со спины.

И наконец-то он понимает, где это видел.

Это произошло не на Крите. Я неправильно истолковал свое видение… Он убьет его здесь. Он убьет Кириона здесь.

Талос сорвался с места, и золотой клинок в его руках охватило живое пламя.

Кирион передернулся от боли в бедре. Он был почти уверен, что, падая с двадцатиметровой высоты, сломал ногу. Дисплей шлема подернулся сеткой помех, не давая возможности проверить биометрические данные, но Кирион уже потерял руку в бою — и, сравнивая ощущения, практически не сомневался в своей догадке.

Он попытался разгрести щебень руками. Ему надо было убраться подальше от…

— Кирио-о-о-о-он! — прорычали сзади.

Последний слог был затянут и захлебнулся в хлюпанье слюны. Воин услышал, как Узас скребется в обломках у него за спиной, и задергался в каменных тисках, наполовину выбравшись из ловушки. Еще он услышал шаги, тяжелые и быстрые, но не смог изогнуться, чтобы заглянуть за плечо.

На камни упала тень — это Узас занес топор. Кирион все еще тянулся к своему оброненному мечу, когда клинок упал.

Узас застыл. Цепной топор вывалился из разжавшихся пальцев, звякнув о щебенку. Он посмотрел вниз, уже не видя пойманного в ловушку Кириона у своих ног. Его взгляд был прикован к золотому мечу, высовывающемуся у него из груди.