Он провел пальцами по шее сбоку, вспомнив, как всего лишь несколько часов назад извлекал геносемя Ксарла.

Вариил кивнул, позволив себе тень улыбки.

— У зрелых прогеноидов всегда сохраняется остаточная активность — базовый уровень переработки генетического материала, необходимый для записи информации о жизненном опыте воина и о полученных им травмах.

— Я знаю, как работают прогеноиды, брат.

Вариил поднял руку, пресекая возражения.

— Именно об этом и речь. Твои железы всегда были слишком активны, как мы уже знаем. Намного более активны, чем следует. Это привело к дестабилизации физиологических функций организма и, возможно, послужило причиной твоих пророческих видений. Теперь, однако, они окончательно взбунтовались. Раньше они все еще пытались улучшить тебя, превращая из человека в Легионес Астартес. Но это был тупик. Улучшить тебя больше, чем есть, невозможно. Ты уже один из нас. Сейчас их избыточная активность перевалила за критический порог. Во многих схожих случаях имплантированные органы просто отмирают и отторгаются. Но твои слишком сильны. Вместо того чтобы деградировать самим, они убивают носителя.

— Как я и говорил — я буду испытывать боль до последнего своего вздоха, но это не смертельно.

Пока Вариил обдумывал слова Талоса, в его бледных глазах мелькнула какая-то мысль.

— Возможно. Так или иначе, удаление прогеноидов уже не вариант. Это ни на что не повлияет, потому что твои органы уже…

Талос прервал его раздраженным взмахом руки, словно отдавал приказ открыть огонь:

— Достаточно! Я способен прочесть данные с треклятого гололита. Идем, Вариил. Разберись с ранеными, чтобы мы могли вернуть себе Тсагуальсу.

Живодер ответил долгим вздохом. Тусклый свет подсобки придал содранным человеческим лицам на его наплечниках мертвецкую бледность.

— В чем дело? — спросил Талос.

— Если бы ты умер и для твоих прогеноидов нашелся подходящий носитель, есть шанс, что его постигло бы то же проклятие, что и тебя, — но, в отличие от тебя, он сумел бы это контролировать. Твое геносемя не заражено скверной, оно просто тебе не подходит. При лучшем носителе и истинном симбиозе это могло бы стать…

— Стать чем?

В темных глазах Талоса разгорались мысли, мелькали призраки упущенных возможностей.

Вариил смотрел на графики.

— Могуществом. Представь, что у тебя есть пророческий дар, но без ложных видений, количество которых возрастает со временем, и без головной боли, от которой подкашиваются ноги, и без приступов беспамятства, длящихся неделями или месяцами. Представь свой дар, но без провалов в памяти и других губительных симптомов, мучающих тебя. Когда ты умрешь, брат, ты оставишь грядущим поколениям великое наследие.

— Грядущим… — повторил Талос. Взгляд его черных глаз затуманился. Повелитель Ночи почти улыбнулся. — Конечно.

Вариил повернулся к нему от гололитического экрана.

— О чем ты?

— Вот почему мы здесь.

Талос провел языком по разбитой губе, пробуя на вкус собственную кровь, — сглаженное отражение Узаса и мертвого примарха.

— Я знаю, чего хочу от этого мира.

— Рад это слышать. Я надеялся на то, что наша беседа так на тебя повлияет. Я прав в предположении, что ты изменил свои планы; или ты по-прежнему собираешься спустить легион с цепи и позволишь ему прикончить всех на этой планете?

— Нет. Чистой войны недостаточно. Это Тсагуальса, Вариил. Мертвый мир… а жизнь упрямо цепляется за его шкуру, покрытую струпьями.