Допустим, экспериментально-психологических. Куда я их дену и за сколько – мой вопрос.
– Но ты же их все равно передашь Врангелю…
– А вот это тебя не касается, по смыслу договора. Кроме того, если тебе интересно, моя сделка будет только способствовать уравнению шансов.
В распоряжении красных все оружейные заводы России плюс запасы царской армии, а у белых ничего. Да вдобавок Антанта прекратила поставки, по
тайному сговору с большевиками. Неспортивно получается. Как если бы на соревнованиях по лыжам или велосипеду одной команде на трассе можно
было заменять сломанный инвентарь, а другой нет…
После мучительных раздумий и колебаний, во время которых Новиков благоразумно молчал, а Берестин наполнил и вложил в руки Олега еще один
стакан, Левашов обреченно махнул рукой.
– Ну вас к черту! Сделаю. Но все-таки сволочи вы. Это ведь наших с вами дедов из этих винтовок убивать будут…
– Как сказать, – с растяжкой и словно бы с угрозой в голосе ответил Берестин. – А без этих винтовок сколько наших же русских людей
погибнет? В том числе и тех, вообще ни в чем, кроме происхождения, не виноватых детей, женщин и стариков, которых после взятия Крыма твои
братья по классу, белы куны и землячки всякие без суда перестреляют?
Левашов скрипнул зубами, но промолчал на этот раз. Давясь, выпил коньяк.
«Не спился бы от чрезмерной принципиальности», – подумал Новиков, раздваиваясь душой между сочувствием к другу и злостью на его
бессмысленное упрямство.
– Только ведь двадцать тысяч винтарей – это на четверо суток работы, – слегка заплетающимся языком сообщил Левашов. Спиртное всегда
действовало на него удивительно быстро.
– Ты как считаешь, математик? – удивился Алексей.
– Элементарно. По двадцать секунд на винтовку, если дубликатор без перерыва работать будет, как раз четверо суток…
Берестин расхохотался.
– Точно, доработался. До ручки. А ну, шевельни мозгами… Во-первых, делать будем не по одной, а ящиками, это уже пять сразу, а во-вторых,
зачем их из дубликатора вытаскивать? Первый ящик изготовить, а потом удваивать всю произведенную продукцию прямо в камере… Посчитай еще
раз.
Левашов хлопнул себя ладонью по лбу.
– И правда, крыша едет. Вы кого хочешь доведете. В этом варианте получается, что управимся за пятнадцать минут. Ну, их же еще выгружать из
контура придется, в штабеля складировать, к лифту подавать. Для этого можно электрокар приспособить. Короче, за два часа все сделаем, не
сильно упираясь…
Радость от решения технической задачи явно пересилила в нем идеологические соображения.
– А какие винтовки будем штамповать?
– Лучше всего – карабины трехлинейные, сорок четвертого года, с откидным штыком. Я Сашке скажу, он тебе образец принесет. Только вот что –
ты как-нибудь звезду и год выпуска с казенника спили, во избежание ненужных вопросов. А когда с винтарями закончим, надо будет еще тонн
десять золота отшлепать. На этот раз в монетах. Царских и двадцатидолларовых. Идет?..
– Идет. – Левашов тер глаза рукой и всем своим видом показывал, что больше всего ему хочется лечь и отключиться ото всех творящихся в мире
безобразий. – В конце-то концов, когда мы с Воронцовым на пароходе оружие возили, то на Кубу, то в Анголу или Мозамбик, нас оно каким краем
касалось? Кто стреляет, тот и отвечает, а наше дело ящики в Одессе принять, в Луанду доставить… Я правильно рассуждаю? – Он привстал и
направил на Новикова указательный палец. |