Услышав шаги, Люси быстро обернулась, чувствуя себя виноватой. В комнату вошел Коннор с тарелкой сандвичей.

— Как ты быстро! — воскликнула она, надеясь, что он не заметит ее смущения.

Коннор поставил тарелку на стол и включил настольную лампу и торшер.

— Я подготовил все заранее, перед тем как выходить из дома на пробежку. Мне оставалось только включить духовку и гриль.

Он передал Люси тарелку с двумя сандвичами, большое бумажное полотенце вместо салфетки и разлил чай по чашкам. Затем сел на стул с высокой прямой спинкой и принялся за еду. Люси молча жевала, как назло ей не приходило в голову ни одной умной мысли. Вдруг Коннор спросил напрямик:

— В чем дело, Люси?

Люси посмотрела ему в глаза и честно призналась:

— Выходя сегодня утром из дома, я ожидала совсем другого.

Коннор вскинул брови.

— Ты предпочитаешь кафе?

— Нет, что ты.

— Тогда не смотри на меня, как кролик на удава, я совершенно безобиден.

Люси усмехнулась и ляпнула, не подумав:

— Я об этом слышала.

Коннор бросил на нее неожиданно свирепый взгляд.

— Да? И что именно, интересно знать, ты слышала? — медленно произнес он. От каждого слова, казалось, веяло холодом.

Люси покраснела до корней волос.

— Только то, что тебя больше интересуют оценки на предстоящих выпускных экзаменах, чем девушки.

Взгляд Коннора потеплел.

— Это верно. Я трачу избыток энергии на беговой дорожке и на бейсбольном поле. А остальное уходит вот на это, — он обвел взглядом книги, разложенные по всей комнате, потом снова посмотрел на Люси и подарил ей улыбку, от которой у нее внутри все растаяло. — Кстати, если тебя это интересует, слухи о моей… хм… нетрадиционной сексуальной ориентации распускает одна девица, к которой я еще на первом курсе не проявил того интереса, на который она рассчитывала.

— Меня это не интересует, — заверила Люси, с аппетитом принимаясь за второй сандвич.

— Почему же?

Она спокойно встретила его взгляд.

— Потому что это не мое дело.

Коннор явно удивился.

— Ты очень прямолинейна. Чаю подлить?

— Да, пожалуйста.

Он налил ей чай и положил кусочек сахара. Люси была польщена тем, что Коннор запомнил ее вкусы.

— Значит, тебе безразлично, голубой я или нет?

Люси пожала плечами.

— По-моему, для дружбы не имеет значения цвет кожи, вероисповедание или сексуальная ориентация.

Коннор наклонился к ней, взял ее руку в свои и посмотрел в глаза.

— Ты говоришь искренне?

— Да. — Люси криво улыбнулась. — Может, я в твоих глазах еще малявка, но у меня есть убеждения.

— Тебе их привили родители?

На лицо Люси набежала тень.

— Родители начали дело, но они погибли в автокатастрофе, когда мне было четырнадцать. Я жила с теткой, она отличается твердыми убеждениями, и, по-видимому, часть их передалась мне.

Коннор встал, взял у нее тарелку и чашку и поставил на поднос, а затем, к удивлению и смущению Люси, сел на диван рядом с ней.

— Расскажи мне о своих родителях, — тихо попросил он.

Люси покосилась на него с некоторой опаской, обостренно чувствуя тепло его руки, касающейся ее плеча.