– Очнись уже, – раздраженно рявкнула Тсунаде, щелкнув у меня перед лицом пальцами.

Пришлось отвлечься от увлекательного зрелища и нечеловеческим усилием воли перевести взгляд на ее лицо.

– В гневе вы еще восхитительней, Химе–сама, – я поймал ее руку и поцеловал. – Выходите за меня замуж, и я сделаю вас самой счастливой женщиной на свете.

Тсунаде отчетливо покраснела, но потом спохватилась и вырвала у меня свою руку.

– Соглашайся, – громким шепотом начал суфлировать на заднем плане Хаширама. – В твоем возрасте такими предложениями не разбрасываются. Мальчик, конечно, для тебя слишком молод, но он уже показал себя великим шиноби. К тому же не хотелось бы, чтобы род Сенджу на тебе прервался. Ты, как принцесса клана, должна обеспечить его существование и процветание.

Кажется, это стало последней каплей, и красная от гнева и смущения Тсунаде покинула помещение, чтобы немного остыть и не поубивать тут всех. Лишившись услады для глаз, я перевел взгляд на Первого. Поняв по моему враз просиявшему лицу, что сейчас тоже огребет свою порцию любви и восхищения, Хаширама скомкано попрощался и поспешил следом за внучкой.

Оставшись в одиночестве, я попытался взять себя в руки и успокоиться. А то что–то меня на любовь ко всему живому пробило, не к добру это. Следующим в мою комнату рискнул зайти Наруто. Я изо всех сил сдерживал свою неожиданную любвеобильность, поэтому не затискал его до смерти, а всего лишь слегка помял. Впрочем, не похоже, чтобы он был сильно против – отбивался как–то вяло, без энтузиазма. Подождав, пока я немного успокоюсь, Ева рискнула высунуть нос из печати на животе Наруто.

– Саске! – радостно воскликнула она.

– Ева! – не менее счастливо ответил я.

– Саске!

– Ева!

Лиса прыгнула мне на руки, и мы некоторое время просто смотрели друг другу в глаза. По крайней мере, так это выглядело со стороны. На самом же деле я активировал риненган и сейчас решал проблемы Евы с чакрой. Если у меня восстановленная ментальная оболочка теперь удерживала чакру в теле, и за время моей отключки ее там скопилось уже немало, то у бедной демоницы вместо нормальной энергии до сих пор была та черно–серая бурда, что досталась нам в наследство от Десятихвостого. Но проблему можно было решить – я создал ей некое подобие ментальной оболочки, которая как бы отфильтровывала чистую чакру от «киселя». Через некоторое время у нее будет достаточно энергии на любое дзюцу. После моих манипуляций в глазах Евы тоже зажегся риненган. Она, как и любое мое создание, получила часть моих способностей. Вообще, мы словно сообщающиеся сосуды – чакра запросто может перетечь из одного в другой, и я не знаю, могу ли полностью отделить от себя Еву. Да и не уверен, что хотел бы это сделать. И она тоже не горит желанием окончательно обособиться – ведь эта связь дает ей возможность в любой момент переместиться ко мне, или позаимствовать энергии, точно так же, как и мне.

– Нет, все–таки, как же я тебя люблю, – заявила лисица и начала вылизывать мне лицо.

– Это чувство полностью взаимно, я тоже себя люблю.

Ева на это только фыркнула, продолжая ластиться. Похоже, ее тоже на любовь ко всему живому пробило. Представляю, каково пришлось бедному Кураме, он наверное, сейчас в самый дальний уголок клетки забился и не верит своему счастью, что жив остался после приступа дружелюбия в исполнении пушистой демоницы.

Когда накал любвеобильности спал, я понял, что мне стало легче себя контролировать. По крайней мере, мне больше не хотелось превратиться в лужицу розового желе при виде Итачи или пойти к резиденции Хокаге и спеть серенаду Тсунаде.