Такова была первая часть.

Когда старая кожа сгорела (новая же тремя месяцами ранее проросла из образца ДНК Тала), а яйцеклетка, проданная какой-то женщиной из трущоб, созрела в своем резервуаре, в дело включились особые механизмы. Они медленно двигались по вязкому органическому гелю, забирались под мышечную арматуру, отгибали слои жира, проходя вокруг основных путей кровотока и вздувшихся артерий, разделяли сухожилия, чтобы добраться до костей. В своих кабинетах в Сан-Паулу хирурги вели виртуальную операцию, с помощью манипуляционных перчаток на своих визорах они путешествовали по сокровенным путям тела Тал. Остеоботы формировали кости, изменяли очертания щек, расширяли таз, срезали полоски плоти с лопаток, изменяли положение, смещали, ампутировали, заменяли на пластик и титан. Одновременно другие механизмы удалили гениталии, переделали мочеточники и мочеиспускательный канал, подсоединили нервные пути и агенты, ответственные за выброс гормонов, к набору подкожных штифтов, вживленных в левое предплечье.

Тал слышит смех Нанака.

— Я вижу тебя насквозь, — хихикает доктор.

Талу пришлось висеть в том резервуаре в течение трех дней. С ободранной кожей, истекая кровью. Все тело превра тилось в один сплошной стигмат. А механизмы медленно, но упорно выполняли свое дело, слой за слоем разбирая тело и вновь восстанавливая. Наконец и их работа была закончена. Освободившееся место заняли нейроботы. Ими руководили уже совсем другие врачи, группа из Куала-Лумпура. Это уже была иная, значительно более тонкая наука, чем просто на резание и подшивание кусков мяса. Слаженно работающие крошечные роботы подсоединили белковые чипы к нервным волокнам, срастили нервы с индукторами желез, перестроили всю эндокринную систему Тала. Пока они занимались трансплантацией, большие механизмы сняли верхнюю часть черепа ньюта, микроманипуляторы проползли между спутанными ганглиями, подобно охотникам в зарослях мангровых деревьев, чтобы прикрепить белковые процессоры к нервным узлам в спинном мозге и в мозжечковой миндалине, в глубинных анатомических основаниях самости.

И вот утром четвертого дня они вернули Тала с границы между жизнью и смертью. Для Тала пришло время проснуться. Сарисины, подсоединенные к задней части черепа ньюта, теперь должны были провести полное автономное тестирование нервной системы и установить, правильно ли прижились биочипы и насколько точно мозговые структуры Тала, связанные с половым поведением, воспроизводят новые, имплантированные тендерные модели.

Пробуждение ньюта проходило при практически полном отсутствии кожи. Мышцы мешками свисали с разделенных сухожилий, глазные яблоки и мозг были обнажены. Разрезанное, освежеванное тело покоилось в антитравматическом геле.

— Ну что ж, я практически закончил, детка, — говорит Нанак. — Ты можешь открыть глаза.

Только кокон из анестезирующего геля спас Тала от смерти от болевого шока. Сарисины «играли» на нервной системе ньюта, как на ситаре. Воображение Тала переполнилось невиданными образами и немыслимыми ощущениями. Пальцы двигались, ноги бежали, сами собой возникали желания, доселе неведомые Талу, являлись видения, полные чудес, пели хоры, среди которых возвышался глас Божий. Ньюта захватывал поток ощущений и эмоций, появлялись жуткие монстры-насекомые, набивавшиеся ему в рот. Талу мерещилось, что тело становится крошечным, с горошину величиной, попадает в места, где доселе бывать не доводилось, встречается с друзьями, которых у Тала никогда не было, размышляет над воспоминаниями о никогда не случившемся. Ньюту хотелось позвать мать, отца, хотелось кричать и кричать, но тело было недвижимо, безгласно, беспомощно.

Затем сарисины вновь отключили мозг Тал, и в анестезийной амнезии забылись все чудеса, все кошмары, с которыми довелось столкнуться в гелевом резервуаре. Точные машины снова водрузили верхнюю часть черепа на голову Тала, подсоединили все, что было разъединено, «одели» ньюта в новую, только что выращенную кожу.