— Думаю, мне не нужно приходить завтра, профессор Лалл.

— Почему?

— Вас здесь уже не будет. Я видела чемодан на кровати. Мне кажется, что вы сегодня уедете.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я нашла вас.

Лалл молчит. Ему хочется задать вопрос: «Вы что, умеете читать мои мысли? »

Моторное каноэ с аккуратно одетыми школьниками пересекает заводь и подходит к причалу.

— Мне кажется, вы хотите знать, каким образом мне уда лось вас найти.

— Уверены?

— Да, потому что было бы гораздо проще давно уехать. Но вы до сих пор здесь.

Девушка останавливается и следит за плавным полетом птицы с хищным взглядом и клювом, напоминающим кинжал. Пернатое проносится над пастельно-голубой церковью Святого Фомы и летит среди широких листьев пальм, стволы которых выкрашены в красный и белый цвета — это напоминание водителям о том, что прямо за деревьями начинается река.

— Птица-падди, индийская озерная цапля Ardeola greyii, — говорит Аж так, словно слышит эти слова впервые. — Гм...

Она делает шаг вперед.

— Вы явно хотите, чтобы я задал вам вопрос, — говорит Томас Лалл.

— Если это вопрос, то ответ на него будет следующим: я видела вас. Я хотела вас отыскать, но не знала, где вы находитесь. Боги показали мне, что вы здесь, в Теккади.

— Я в Теккади, потому что не хочу, чтобы меня нашли — боги, люди, все равно...

— Я понимаю. Но мне нужно было вас найти не потому, что вы знаменитый профессор Лалл. Все дело в этой фотографии.

Девушка открывает наладонник. Солнечный свет очень ярок, поэтому картинку плохо видно. Фотография сделана в такой же погожий день, как и сегодня: трое европейцев стоят, прищурившись, у входа в храм Падманабхасвами в Тируванантапураме. Среди них худощавый мужчина с болезненно-желтоватым лицом — и женщина, явно уроженка южной Индии. Мужчина обнимает женщину за талию. Второй мужчина на снимке — Томас Лалл, с широкой американской улыбкой, в гавайской рубашке и жутких шортах. Лалл узнает фотографию.

Фото сделано семь лет назад, после конференции в Нью-Дели, когда он решил совершить месячное путешествие по независимым штатам незадолго до того распавшейся Индии, стране, которая всегда в одинаковой мере восхищала, ужасала и притягивала его. Контрасты Кералы заставили Лалла задержаться еще на неделю. Смесь ароматов пыли, мускуса, опаленных солнцем кокосовых циновок; древнее чувство превосходства над искореженным кастовой системой севером; темные, зловонные, хаотические боги с их кровавыми ритуалами; успешное, хотя и мучительное осознание той истины, что коммунизм есть идеология изобилия, а не скудости; и непрерывный мутноватый поток сокровищ и странников.

— Не стану отрицать, это я, — говорит Томас Лалл.

— А вот вторую пару вы узнаете?

Сердце Лалла сжимается.

— Какие-то туристы, — лжет он. — У них, наверное, осталась точно такая же фотография. А что?

— Мне кажется, это мои настоящие родители. И именно их я пытаюсь найти. Поэтому я просила богов указать мне дорогу к вам, профессор Лалл.

Лалл внезапно останавливается. Мимо них, в облаке дорожной пыли, исторгая слащавые звуки киномузыки Ченнаи, проносится грузовик, украшенный изображениями Шивы, его супруги и сыновей.

— Каким образом к вам попала эта фотография?

— Ее прислала в мой восемнадцатый день рождения одна адвокатская контора из Варанаси в Бхарате.

— А ваши приемные родители?..

— Из Бангалора. Им известно о моих поисках. И они дали мне свое благословение. Они никогда не скрывали от меня, что я их приемная дочь.

— У вас есть еще какие-нибудь подобные фотографии?

Она находит в памяти палма еще одну фотографию.