— Ты меня можешь выкупить?

— У Говинда по крайней мере есть компания и оцениваемая кредитоспособность. У меня же только книжка анекдотов и стопка невскрытых писем с маленькими окошечками, заклеенными пленкой.

— И что же делать?

— Нам придется руководить компанией. Мы являемся владельцами очень сильной корпорации. Мы выросли вместе с «Рэй пауэр», знаем ее не хуже собственного дома. Но я хочу тебе кое-что сказать, Рам. Я не позволю тебе перекладывать на меня вину за происходящее. А теперь должен извиниться: мне предстоит встреча с сотрудниками.

Вишрам встает одновременно с Марианной Фуско. Женщина кивает Рамешу, входя в темную прохладу дома. Обезьяны с пронзительными криками спускаются с деревьев в надежде заполучить остатки китчири.

Вишрам почувствовал приближение Говинда еще до того, как увидел его отражение в зеркале.

— Знаешь, я мог бы привезти тебе любое количество нормального крема после бритья из лондонских дьюти-фри. Ты до сих пор пользуешься своей арпаловской мерзостью? Но почему? Из чувства патриотизма? Это что — национальный аромат Бхарата?

Говинд появляется в овале зеркала рядом с Вишрамом, поправляющим манжеты. Хороший костюм... Выгляжу лучше тебя, толстяк...

— И с каких это пор у нас возник обычай входить без стука? — добавляет Вишрам.

— А с каких пор в семейном кругу надо стучаться?

— С тех самых, когда семейный круг стал кругом важных бизнесменов. Да, кстати, уже сегодня вечером меня здесь не будет. Я переезжаю в гостиницу. — Манжеты выглядят великолепно. Отвороты тоже. И воротник. Действительно портные-китайцы работают выше всяких похвал. — Поэтому выкладывай сейчас то, что намерен мне сказать.

— Значит, Рамеш уже разговаривал с тобой...

— А ты полагал, он сохранит вашу беседу в тайне? Я слышал, у тебя проблемы с ликвидностью.

Говинд без приглашения садится на край постели. Вишрам замечает, что ноги его брата не достают до пола.

— Возможно, тебе это покажется странным, но я стремлюсь только к тому, чтобы сохранить целостность компании.

— Благородное стремление.

Вишрам продолжает стоять, повернувшись к брату спиной.

— «Эн-Джен» уже не скрывают стремления поглотить «Рэй». Даже тогда, когда во главе нашей компании стоял отец, они делали ему соответствующие предложения. И рано или поздно они своего добьются. Разве мы сможем противостоять американцам? Конец предрешен, и вопрос только в том, захватят ли они нас поодиночке или проглотят целиком. Я знаю, что предпочел бы лично я. Я знаю, что будет предпочтительнее для компании, созданной отцом. Наша сила — в единстве!

— Наш отец создавал индийский бизнес и по-индийски.

— Ах, брат мой, в тебе, наверное, заговорила высокая нравственность?

Услышав слова Говинда, Вишрам вдруг с особой остротой почувствовал, что они с братом теперь враги на всю оставшуюся жизнь. Рама и Раван.

— Старухи и люмпены Грамина первыми набросятся на тебя, как только поступят предложения, — продолжает Говинд. — Они все говорят хорошо и благородно, но стоит посулить им пригоршню долларов, и пролетарская солидарность сразу же куда-то пропадает. Нищие лучше разбираются в бизнесе, чем ты.

— Полагаю, ты ошибаешься, — мягко замечает Вишрам. Его брат хмурится.

— Извини, не расслышал.

— Я сказал, что ты ошибаешься. Да, собственно, ты можешь говорить все, что тебе угодно, я все равно поступлю по-своему. И прямо противоположным образом. Так будет и впредь. Что бы ты ни сделал, чтобы ни сказал, какое бы предложение ни внес, какую бы сделку ни начал, я всегда буду против тебя. Ты можешь ошибаться, ты можешь быть прав, для меня это не имеет никакого значения, так как я в любом случае все равно буду против тебя, даже если на таком противостоянии потеряю миллионы долларов.