Мéарана резко повернулась:

— Что это?

Чэн-боб в замешательстве моргнул.

— Наш… гимн?

— Да. Как он звучит?

— Как-то так… — Он фальшиво пропел:

— На пределе! — воскликнула арфистка. — На пределе! Вот что имела в виду мать. Вот куда она отправилась! — Затем, уже тише, прошептала: — Вот куда она отправилась.

Донован ощутил тепло радости, которого уже давно не чувствовал, но Фудир перехватил контроль над языком.

— Ищейка! Ты знал! И ничего не сказал?

Его тирада напугала экспортера, и он торопливо отступил назад. Теодорк тоже забеспокоился, но Билли взял человека со шрамами за руку и сказал:

— Сахб отдыхать. Не время для брани-ругани.

Он повел его к низкому ящику в другом отсеке и заставил сесть. Человек со шрамами клокотал от ярости и унижения.

«Ты не можешь забрать всю славу себе», — сказал Педант Ищейке.

— О, закройте хлеборезки! — разозлился Фудир. — Вы, оба!

«Ищейка, ты считаешь себя умным, — проурчала Шелковистый Голос, — но ум без общения бесполезен».

«Не всякую загадку можно разгадать с помощью увещеваний и соблазнений, Шелковистый».

— А не всякая проблема — это загадка, — напомнил Донован.

— Забудьте об этом, — сказал Фудир. — Заметили, как она посмотрела на нас?

Стоявший у контейнера Теодорк Нагараян почесал голову.

— Что с боссом?

Арфистка наконец открыла двери.

— Не обращай внимания. Он отдохнет и придет в норму.

Мéарана шагнула в контейнер и тут же вышла обратно.

— И босс здесь я, — добавила она.

Теодорк оглянулся на Билли, который снова присоединился к ним.

— Она босс?

Слуга пожал плечами:

— Всегда быть.

В грузовом контейнере оказались стеллажи с рядами ящиков. Их Мéарана с компаньонами и принялись выдвигать и задвигать. Там были серьги и подвески, медальоны и броши, браслеты, пряжки и цепочки, украшения из витой проволоки. Где-то в половине из них угадывался стиль медальона Мéараны — яркие камни, вправленные в золото, серебро или алюминий, которые, по словам Чэн-боба, жители Энь-руна называли «стояночными камнями». Как он выразился, лучших «стояночников» не сыскать во всем Спиральном Рукаве.

Мéарана не знала, что ожидала найти. В более глубоких ящиках хранились чаши и кружки, вазы и черепки. Предметы искусства были красивыми, варварскими, неотразимыми. Но они не указывали путь к матери. Что такого ее мать увидела в украшениях с Эньруна, что отправилась в Глушь?

— Какие из эньрунских лотов привезены около двух метрических лет назад?

Мéарана изумленно оглянулась, чтобы убедиться, что вопрос и впрямь задал Билли Чинс. За месяцы, что они путешествовали вместе, его галактический сильно улучшился, и теперь он мог изъясняться целыми предложениями, не опускаясь до терранского жаргона. Слуга скромно улыбнулся.

— Может, украшения, что видела твоя мать, давно исчезли.

Чэн-боб задумчиво постучал ногтем по переднему зубу, затем включил голосовую связь.

— Кола! Та старая деревянная резьба улетела с Донозаем Мпехле в последний фестиваль искусств? Нет? За нее было заплачено? Платеж отменен? Ага! — Он отключился. — В камерах для нестандартных размеров есть деревянный горельеф.