Несколько раз, оказавшись с ними в одной компании, он замечал, как одна из сестер дулась. "Господи, — думал он, удивляясь, — да она мне, кажется, устраивает сцены..." Мало ли у него было таких приключений, в которых он не проявил активности. "На маленьких курочек и петух не клюнет, — думал он. — Но Саскии лучше об этом не знать".

Некоторые всю жизнь находятся в состоянии наивного девического фантазирования и не замечают этого. Жизнь в полной красе открывается после сорока, и тогда они начинают таскаться по курортам и ложиться в постель с кем угодно, но от этого не становятся умнее или красивее — только циничнее и откровеннее. И однажды это признается жизненным опытом — закостенелое руководство к действию.

Дверь захлопнулась. Саския не могла удержаться, чтобы не произнести какую-нибудь гадость вслед подругам:

— У Леры одна грудь нулевого, а вторая третьего размера, — сообщила она, просовывая голову в комнату. — Ты никогда не замечал? — Обычно она таким тоном искала пути к примирению.

— Нет, — ответил он. — Было бы удивительно... — закончил он постным тоном.

— Ну конечно... — произнесла она укоризненно, — куда нам... — И ушла; под ее ногами тягостно запели половицы.

"Два развода с одной и той же подобно капитуляции крепости, в которой не осталось потаенных лабиринтов. Нельзя загонять себя в угол — ни работой, ни женщинами, — думал он, — слишком трудно возвращаться. Здоровый эгоизм — нормальная реакция одиночества. Альтруизм слишком часто используется окружающими в своих целях". Пережил черную меланхолию. Вполне хватило. На душе стало больше одной мозолью равнодушия — то ли от пишущегося романа, то ли действительно от Саскии. Нашел совершенно дикую формулировку: "Форма Бога конечна. Интерпретация бесконечна". Предел познания — это предел самораcчленения. Дробление — всего-навсего путь, в котором ты ищешь себя, расписываясь кровью. Последние двадцать лет он все больше склонялся к философии. Душа и материя находятся в явной дисгармонии, но уживаются вот уже миллиарды лет. Предел гор — песок. Трехмерие подразумевает лишь догадку о Великих Отблесках — хотелось бы надеяться. Могила Хеопса имеет такую же прямоугольность, как и любая комната в любой квартире. Гоголь, обложенный пиявками, безусловно, прав, угадав границы мира. Принял все за чистую монету. Несомненно, провалился глубже, чем следовало. (Религия — одна из форм мироощущения, а Библия — отражение борьбы с оппонентами.) Не хватило трезвого взгляда и времени на возвращение. (Методологическая ошибка. Взял на себя. Застрял. Не перешагнул ступеньку.) Пожалел того, второго, зовущего. Смерть — обращение внутрь самого себя. Самый лучший уход — тихий. Большинство людей страдают комплексом доминирующей силы. Поймал себя на мысли, что действует подобно авторам Библии — нечто вроде духовного причастия от мысли о едином. Приемы, в конечном счете, одни и те же, потому что другого не бывает. Не это ли ощущение божественности, выхолощенное мыслью об острие, обращенном против человечества, — удав, заглатывающий свой хвост. Думал о времени больше, чем стоило. Пришел к выводу: "знание в виде незнания..." и "интуиция всего лишь одна из форм действия..."; сделал набросок об аномалиях: "сон — форма интуитивно-образного чувствования (со среды на пятницу?)" и "мораль носит форму угрызения совести". Записал несколько идей в фельетон "Похвала глупости", не забыв упомянуть господина Ли Цоя и даже пробуя обобщить некоторые политические закономерности, в которых не очень-то разбирался, полагаясь больше на здравый смысл, памятуя, однако, что многие депутаты — из тряпочного или калачного ряда, а сам губернатор — из мясного. Главный редактор оппозиционной газеты на прошлой неделе справлялся о сроках.