– «Вот она – настоящая жизнь!» – воображают некоторые бывшие школьники, вырвавшись от родителей на свободу. Мне так же не нравились забулдыжные выходки пьяных студентов. Я была далека от их бесхитростных полувзрослых, неумелых радостей. В нашей теплой компании жизнь внешняя звучала в лад с внутренней. У нас были праздники души и скромных вкусовых ощущений. Там, где сходились пути друзей, весь мир на некоторое время уподоблялся родному дому.

Инна опять о детстве заговорила:

– Твоего первого детдомовского дружка вспомнила. Его мир был окрашен во все цвета радуги, а твой был тихий, нежный и печальный. Он обладал удивительной чуткостью к цвету, к радости, а ты – к людскому горю.

– Было крепкое, надежное сцепление единства противоположностей. Развела нас судьба.

– А помнишь, я случайно мячом высадила стекло в окне соседей. Не из рогатки же шмальнула. Убегаю и слышу в спину: «Опять разоряешься! Спасу от тебя нет. Настигнет тебя возмездие». Обычно в руки не давалась, а тут не открестилась, не отбрехалась, схлопотала подзатыльник от бабки, мол, за ум пора браться, лахудра чертова. А я тогда не нарочно. Только объясниться не дали. Я – кто? Так, мелкота, горох. Меня уважать не надо. Тогда я сильно переживала кризис недостатка внимания. Ни отца, ни матери рядом. Бабка вечно занята.

– Не то слово!

– Триумф и трагедия. Свобода и глупость. Сначала делала, потом думала. Кто бы мне это растолковал и в голову вложил, а не вколотил. Все только распекали. Вот я и перестала чужих взрослых слушать. Потом и мать, и бабка стали мне не указ. И это при том, что учительница неоднократно напоминала слова Пушкина о том, что «неуважение к предкам есть первый признак безнравственности». Обычно непредвзято сказанное слово быстрее доходит. Но сама я не скоро «дотопала» до сути, не скоро обнаружила унизительность своей роли в уличных «спектаклях». Приятно было думать: делаю, что хочу, иду, куда влечет. Только потом иногда бывало ой как тяжко! Не раз я пробовала ходить не теми путями…

– Не надо кукситься, от зимы есть хорошее средство – весна. – Лена попыталась отвлечь подругу от меланхолии.

– Только не скоро зима в душе повернула на весну, – усмехнулась та. – Трудно в детском возрасте причинно-следственные связи между событиями устанавливать. А тут еще отцовские гены своеволия и упрямства проступали. О них постоянно напоминала мне мать. Мол, не прервалась чёртова отцова порода, отросла веточка и крепко укоренилась. Да и безрадостное детство во мне бунтовало. Вот и подбивала мальчишек на шалости. Но тебя не удавалось совратить. Не хотела ты вливаться в наш «коллектив». Тебе нравилось читать, анализировать задачи. Ты находила их захватывающими. Хотя при острой необходимости, если по делу, и ты могла, заступаясь за кого-то, пустить в ход кулаки. Не шла на попятную.

Обычно от мальчишек ждали мужских поступков. Им приходилось доказывать в своей среде, что имеют право «на гордое звание мужчины», на первенство. Часто это выглядело глупо. И у некоторых взрослых, обладающих набором предрассудков типа: настоящий мужик обязан пить, драться и доказывать, что не трус, мы наблюдали проявление переоценённости силы. Нет чтобы словами, умом.

Я боялась драться, но преодолевала себя, и в этом тоже видела свое мужество. Это было очень даже мое. «Раззудись плечо! Немыслимый азарт! А ты в выполнении трудной работы его находила, мол, сумею, добьюсь! Прилежно и упорно постигала, казалось бы, недостижимое, словно черпала в этом колоссальное удовольствие.