Довольный, умган забрал бутыль и медленно побрел к стулу, под которым, с самого начала церемонии, горела свеча. Новая личность с холщовым мешком в руке вышла из круга и принялась рисовать какие-то сложные фигуры серым перышком на полу.

– Что он делает? – спросил Малко.

Симона Энш в рубашке и брюках явно чувствовала себя не в своей тарелке. Малко подумал, что она, наверное, тоже верит в Вуду.

– Он рисует маисовой мукой Веве, – объяснила она, – магические знаки Вуду, призывающие богов...

Малко вздохнул.

– А приедет ли наш посланец?

Лицо Симоны было невозмутимым.

– Он здесь.

– Где?

Малко оглядел маленькую комнату. В глубине стояла лестница, ведущая на чердак. Несколько молодых негров сидели на ее перекладинах, наблюдая за спектаклем. Кроме умей, здесь стояло около тридцати зрителей. По известному ему коду помощник умганов решал, пустить сюда пришедшего или нет.

Может быть, «посланцем» был один из полуголых музыкантов в углу, отбивающих ритм ритуальных танцев умей.

Лицо Симоны напряглось. Наклонившись к уху Малко, она прошептала:

– Не показывайте пальцем. Здесь наверняка есть один или два тонтон-макута. Я спросила у Захарии, кто здесь Финьоле. Он стоит там, рядом с музыкантами, в клетчатой рубахе...

Обернувшись, Малко заметил очень худого негра с гладкими волосами и крючковатым носом, совершенно поглощенного зрелищем круглых ягодиц молодой умей, вертевшейся перед ним.

– Чего же мы ждем? – спросил Малко.

Вуду начинал надоедать ему. Хотя, до нынешнего момента, все проходило нормально. Масонский храм было легко узнать. Часом раньше разразилась гроза, и улица была пустынна. Когда они подошли к дому, из темноты вышел Захария, худой умган, и увлек их в неосвещенный проход между домами. Он обменялся с Симоной несколькими словами на креольском. Присутствие молодой женщины не раздосадовало его. Теперь Малко было ужасно жарко. От потных умей шел резкий запах.

Монотонная церемония шла уже два часа. Понуждаемые умганами, умей танцевали со странными песнопениями. Каждые четверть часа они делали перерыв. Одни болтали, другие пили кофе. Через равные промежутки времени умган давал отпить из бутылки рому то одному, то другому зрителю, что приводило счастливца в восторг, близкий к экстазу... Затем все возобновлялось. Это скорее походило на благонамеренный хэппенинг, чем на магическую церемонию. И все же это не было аттракционом для туристов, как «Вуду» с улицы Карефур. Как объяснила Симона, надо было освятить это жилище Вуду.

Сидя неудобно на стуле, Малко повернулся. Планы ЦРУ казались странными ухищрениями. Если бы американские налогоплательщики могли видеть агента ЦРУ, вперившего взор в служителя Вуду, в одной из хижин Порт-о-Пренса...

Казалось, Симона Энш не разделяла нетерпения Малко. Почти не разжимая губ, она пояснила:

– Я сказала вам, что нужно быть очень внимательным. Когда церемония закончится, мы пойдем за Финьоле. Он проведет нас к людям Жакмеля. Затем нам завяжут глаза и проведут к нему самому... Не забывайте, что тонтон-макуты всего Порт-о-Пренса ищут Жакмеля.

Малко, не отрываясь, смотрел на «гонца». Тот повернул голову к нему. На долю секунды их взгляды встретились. «Гонец» подмигнул так быстро, что Малко подумал, будто ему это показалось.

Его сердце учащенно билось. Он пришел не зря. Через несколько часов первый пункт его задания будет выполнен.

Он спрятал свой сверхплоский пистолет под рубашку, прямо на тело. В случае неудачи он окажется полностью во власти гаитян: за вступление в сговор с врагом общества с целью свержения законного правительства.

Он подумал об Александре. Если бы добрые поселяне из Лицена увидели его среди всех этих черномазых, в хижине.