«Зачем я спрашиваю? Всем. Наверное, шум воды в унитазных бачках им куда интереснее, чем свидетельства минувших эпох».

Уставшая напрягать голосовые связки и разными ухищрениями держать свое стадо в подобии узды, она повела их через вестибюль. Первыми отпустила мальчишек, строго напомнив им, что через пять минут ждет их назад. Сорванцы метнулись к двери, словно табун диких коней. Едва дверь закрылась, сдерживаемые до сих пор крики и хихиканье превратились в гомон.

Она лишь что-то буркнула себе под нос и повела с собой девчонок.

Внутри, пока ученицы разбегались по кабинкам, она плюхнулась на стул и застонала. В полудреме она глядела на противоположную стену. Путеводитель выскользнул из ее пальцев и глухо упал на пол.

Она не шевельнулась, не произнесла ни слова и даже не повернула головы, когда двое девчонок подняли визг и когда вскоре к ней прибежала третья, чтобы радостно сообщить о начавшейся баталии.

Через какое-то время рассыпавшаяся живая машина вновь обрела свои вихляющие части.

Она пересчитала головы. Все здесь. Тогда она задала направление: раздел животных (вход туда находился в передней части вестибюля) — и пошла следом за покатившейся волной.

Ее ученики забегали, заскакивали и запрыгивали в зал.

— Идите как следует! — потребовала она, борясь с подступавшей яростью.

Ненадолго дети превратились в маленьких кающихся монахов с понуро опущенными головами.

Она прочла надпись над дверью: «Зал Джорджа Иста». Джордж Ист. Она порылась на полках памяти. Джордж Ист был знаменитым путешественником и исследователем. Давным-давно. Она вспомнила, как девочкой читала одну из его книг — «Охота на крупную дичь в Африке». Да, книга так и называлась. Она задумчиво улыбнулась, вспомнив эпизод далекого детства.

Ей пришлось подождать, пока глаза не привыкнут к сумраку. Все равно что войти в мечеть или, допустим, в затемненный театр. В музейном зале и пахло как в мечети.

Освещены были лишь витрины с экспонатами. Ряды витрин шли вдоль стен, уходя в темноту.

Ее поразило то, как присмирели ученики. Они переговаривались благоговейным шепотом. Даже те, кто вечно хихикал, держали смешки при себе. «И в церкви, и в музее, — думала она, — везде, где темно и пахнет древностью, дети и взрослые начинают вести себя одинаково, словно темнота сама по себе священна и неприкосновенна».

Дети глазели на первый экспонат.

Она попыталась прочесть о нем в путеводителе, но было слишком темно. Тогда она приблизилась к витрине. Света хватало, чтобы прочитать пояснительную табличку на стене.

— Дети, перед вами — водяной буйвол, — начала она и отбарабанила им все описание.

Закончив читать, она оглядела учеников. Те стояли с безучастными лицами. «Да они и не слушали, — подумала она, поджав губы. — Зачем тогда стараться? Почему я должна вымаливать их внимание, когда им все равно? С меня хватит».

Объятая этими воинственными мыслями, она смотрела на выставленные чучела зверей. Раздраженность не помешала ей заметить, что чучела сделаны мастерски. Звери казались почти живыми, лишь застывшими во времени и готовыми по взмаху волшебной палочки ожить и вернуться в свой привычный мир.

Она попыталась представить тот мир; вообразить, как из-под сильных копыт во влажный, полный запахов воздух летят комья земли, как из зеленоватой воды поднимаются могучие тела, как звенят схлестнувшиеся рога и бивни.

«Это невозможно, — решила она. — Разве это поддается воображению? Что умерло, то мертво».

Ее уши уловили шепот: намеренно тихий, но усиленный гулким пространством зала.

«Разве есть что-то более шумное, чем ребенок, пытающийся говорить тихо?» — подумала она и обернулась назад, чувствуя закипающий внутри гнев.