Опять донесся крик со стороны дома:

— Он пересек площадку! Везде кровь! Там какое-то поле и кусты!

— Не кричать я сказал! — Потом Тислу: — Окей, сейчас узнаем, правы вы были или нет.

— Подождите.

— Он скроется. Я должен идти.

— Нет. Подождите. Я хочу, чтобы вы мне пообещали.

— Я уже обещал. Врач скоро прибудет.

— Нет. Другое. Вы должны мне обещать. Когда найдете его, я хочу увидеть его конец. Я имею право. Я слишком много вынес, чтобы не видеть конца.

— Иисусе. — Керн изумленно покачал головой. — Иисусе.

— Я выстрелил в него, попал и сразу перестал его ненавидеть. Мне теперь его просто очень жаль.

— Да, конечно.

— Нет, не потому, что он в меня попал, нет. Само по себе это не имеет значения. Если бы он в меня не попал, мне все равно было бы жаль. Только обещайте, что я увижу его конец. Это мой долг перед ним. Я должен быть с ним до конца.

— Иисусе.

— Обещайте мне.

— Хорошо.

— Не лгите. Я знаю, вы считаете, что я слишком тяжело ранен, чтобы можно было тащить меня на то поле.

— Я не лгу, — сказал Керн. — Мне пора идти.

Траутмэн остался с Тислом.

— Да, вы не идете, Траутмэн, — сказал Тисл. — Вы пока хотите остаться в стороне, так? А не кажется ли вам, что вы тоже должны это видеть? Быть там и наблюдать, как он поведет себя в безвыходной ситуации?

Траутмэн заговорил наконец, и голос его был очень сухим.

— Как вы себя чувствуете?

— Я ничего не чувствую. Нет, не то. Бетон очень мягкий.

— О! — По земле пробежала ударная волна нового взрыва, небо осветила еще одна вспышка. Огонь дошел до второй бензостанции.

— Еще одно очко в пользу вашего парня, — сказал Тисл. — В школе его хорошо обучили, тут никаких сомнений.

Траутмэн посмотрел на пожарных, поливавших из шлангов здания суда и полицейского участка, на рану в животе Тисла, и его глаза блеснули. Он передернул затвор ружья, вводя патрон с дробью в патронник, и пошел через лужайку к задней части дома.

— Зачем вы это сделали? — спросил Тисл, хотя он уже сам догадался. Подождите.

Никакого ответа. Траутмэн быстро удалялся.

— Подождите, — из последних сил повысил голос Тисл. — Вам нельзя этого делать!

Но Траутмэн уже исчез.

— Черт возьми, подождите! — закричал Тисл. Он перекатился на живот, судорожно впиваясь ногтями в землю. — Я должен быть там! Это должен сделать я!

Он поднялся на четвереньки, кашляя, из живота текла на бетон кровь. К нему подбежали двое полицейских, схватили, не давая встать на ноги.

— Вы должны отдохнуть, — сказал один из них. — Успокойтесь.

— Не лезьте ко мне! Я серьезно говорю!

Он сопротивлялся, барахтался, они мягко его удерживали.

— Я имею право! Это я начал!

— Лучше отпусти его, — сказал другой. Если он будет от нас отбиваться, то причинит себе еще больше вреда.

— Посмотри, сколько на мне крови, — возразил первый. — Ну сколько ее еще может быть в нем?

Достаточно, подумал Тисл. Достаточно. Он поднялся на ноги. Это я начал, Траутмэн, думал он. Он мой. Не ваш. Парень хочет, чтобы это сделал я.

Он пошатывался, было трудно сохранить равновесие. Он знал, что если упадет, подняться уже не сможет. И одна мысль не оставляла его, парень хочет, чтобы это сделал он.