В двух книжках «Репертуара» за нынешний год напечатаны: «Лев Гурыч Синичкин», комедия-водвиль г. Ленского, «Дедушка и внучек», драма, водвиль г. Коровкина, «Параша-сибирячка», русская быль с эпилогом г. Полевого, «Ножка», водвиль г. Каратыгина 2-го. Все эти пьесы на сцене имеют больший или меньший успех, но в чтении… Да скажите, бога ради, неужели их кто-нибудь читает?.. Некоторые и мы принимались было прочесть, но чего же это и стоило нам! К тому же ведь наше дело невольное: мы обязаны читать все, что ни печатается; а другим-то что за охота добровольно мучиться?.. Посмотрите, что это такое: «Дедушка и внучек» – без Сосницкого? – словно без смысла; «Параша-сибирячка» без Каратыгиных и г-жи Асенковой, прекрасных декораций и сентиментально-эффектной музыки г. Болле, – прекрасный анекдот, довольно неудачно переложенный, общими местами, на сцены во вкусе чувствительной немецкой мелодрамы; только одна «Ножка» г. Каратыгина еще может быть не без удовольствия перелистована, от нечего делать после сытного обеда, как игриво переведенный фарс. Неужели все это читается?.. После этого поневоле согласишься с некоторыми старыми литераторами, которые, с умилением воспоминая о добром старом времени литературы, в настоящем видят только одну мелочность и посредственность…

Кроме этих пьес, в «Репертуаре» есть еще «Мои воспоминания о русском театре» г. Полевого, написанные в форме дружеского послания к г. Булгарину, в ответ на его «Театральные воспоминания моей юности», напечатанные в 1-й книжке «Пантеона». Сии два литератора сходятся во многих мыслях, особенно о Коцебу, нападая на несправедливое забвение этого плодовитого поставщика мелодрам и комедий для XVIII века. Г-н Булгарин говорит, что если бы у нас на Руси явился новый Коцебу, то он, г. Булгарин, первый преклонил бы пред ним чело («Пантеон», стр. 92); а г. Полевой так говорит о Коцебу: «Много надобно бы толковать, чтобы решить об нем вопрос» («Репертуар», стр. 4). Далее: «Моя посылка будет самая простая: кто двадцать лет владел общим вниманием публики германской, французской, английской, русской, тот, Скриб ли он, или Коцебу, не может не иметь каких-нибудь достоинств, и по крайней мере он угадал тайну увлекать свой век» («Репертуар», стр. 5). Вот с этим нельзя не согласиться: кто станет отвергать всякое достоинство в Ронсаре, в Скюдери, в Парни, в Делиле, в Радклиф, Жанлис, Коттен, Дюкре-Дюмениле, Августе Лафонтене, Шписе, авторе «Ринальдо Ринальдини»[3 - Автор «Ринальдо Ринальдини» – Х.-А. Вульпиус.], Крамере, Поль де Коке, Гюго, Бальзаке, Дюма, Жюль Шанене, Жакобе Библиофиле, де Виньи, Жорже Занде, Сю, Делавине, Ламартине и пр.?.. Из умерших, каждый из них владел, а из живых каждый владеет вниманием публики германской, французской, английской, русской… А Сумароков, Херасков, Петров, Комаров, «Житель города Москвы», так же владели вниманием публики русской, как владели им гг. Полевой, Сомов и другие: кто же, как в тех, так и в других, станет отвергать всякое достоинство? Не правда ли, что и наша посылка так же проста и верна, как и посылка г. Полевого?.. Но мы прибавим к этому, что есть разница между Радклиф, Дюкре-Дюменилем, Августом Лафонтеном и пр. и между Гюго, Бальзаком, де Виньи и пр.: те и другие владели вниманием публики своего времени, – но во времени-то большая разница, которой не должно упускать из вида при суждении об авторе. Ронсар был назван царем поэтов – честь, которой Ламартин не удостаивался даже и в своем отечестве; но все же Ламартин должен быть гораздо и гораздо повыше Ронсара.