— Приблизительно то, о чем я тебе рассказала.

— Приблизительно? Но неужели я так легко поверила в чьи-то беспочвенные домыслы? — Девушка испытующе вгляделась в одеревеневшее от напряжения лицо старой леди.

— Там было сказано, что ты получишь доказательства, — ответила та, поджав губы, — если в определенное время посетишь некий ресторан, где у них назначено свидание.

— Понятно. И я, надо полагать, пошла туда?

— Да. Как я уже говорила, ты была убита горем. Но почему, вместо того чтобы прийти ко мне, ты предпочла спрятать голову в песок, я отказываюсь понимать. Нам ничего не стоило бы вместе распутать эту интригу и…

— Это все в прошлом, — оборвала ее Патриция, проницательно глядя бабушке прямо в глаза. — Первое, о чем спросил меня Майлз при встрече, это почему я сбежала. Значит, вы ничего не рассказали ему о письме?

— Нет. Оно обнаружилось спустя несколько недель после случившегося, и мне нужно было все проверить. Я наняла частного детектива. Развеять эту ложь удалось не сразу. Невиновность вообще труднее доказывать, чем вину. Время шло, и постепенно письмо стало терять свое значение на фоне твоего затянувшегося отсутствия. И потом, я каждый день ждала, что ты одумаешься и появишься дома, где сразу же избавишься от своего кошмара.

— Вы сказали, что мое исчезновение было страшным ударом для Майлза. Вам не пришло в голову, что, оставив в машине дневник, я хотела таким образом объяснить свое бегство? Вам не кажется, что он имел право знать?

— Мы с ним крупно повздорили, когда потеряли тебя, но еще до обнаружения дневника. Он совершенно беспочвенно утверждал, что это все моя работа, что я шагу не давала тебе ступить самостоятельно. А я не могла не чувствовать, что он торопит события, подталкивая тебя к принятию необдуманного решения. Я по-прежнему убеждена в этом.

— Но, насколько я поняла, вы хотели нашего брака, — озадаченно нахмурилась Патриция.

— Конечно хотела и хочу до сих пор. Но тогда тебе едва исполнилось двадцать, и ты не знала жизни. Я чувствовала, что тебе нужна гораздо более длительная помолвка. Но Майлз настаивал на свадьбе. И я не уверена, что он собирался ее дожидаться, — не без возмущения добавила бабушка.

— Боже мой, вы имеете в виду постель, — засмеялась девушка.

— Именно.

Миссис Шандо вновь грозно засопела, и Патриция внезапно представила себе с убийственной ясностью, какое жалкое существование влачила в детстве ее собственная мать. Стоит ли удивляться расположению этой женщины к иностранцам, особенно таким, как этот аргентинец, что увез ее за тридевять земель?

— Письмо и дневник все еще у вас? — спросила она.

— Они дома, в Ланкашире.

— Я хотела бы получить их.

— Хорошо. Думаю, ты имеешь право знать, что с тобой произошло. — Поколебавшись, бабушка спросила: — Ты поедешь со мной сейчас?

— Нет.

На мгновение остановив на внучке взгляд, старуха произнесла:

— Вижу, что уговаривать тебя бесполезно. Ты собираешься остаться здесь?

— Еще точно не решила.

— Так, так. — Она кивнула на прощание и, слегка прихрамывая, направилась к выходу. Патриция молча наблюдала за ней. В дверях миссис Шандо обернулась. — Что бы там ни случилось, Патриция… Даже если мы никогда больше не увидимся, — ты была и всегда будешь моей внучкой. Этого не изменишь. И твой поступок пустил под откос жизнь не одного Майлза. — С этими словами старуха удалилась, и из холла донеслись звуки ее шаркающих шагов.