Она замерла. Первой ее мыслью было, что вот здесь, прямо перед ней, сверкает доказательство существования Бога. Но только Руби начала привыкать к этой идее и ее следствию — у подобных идей обязательно есть следствие, — что Бог интересуется лично ею, Арубой Николь Маркс Гарднер, как сознание выстроило факты в логическую цепочку: солнце, окно, выходящее на восток, призма, радуга, стечение обстоятельств. Именно это увидел бы Шерлок Холмс, а Руби уважала Шерлока Холмса больше, чем кого-либо на земле. Не любила, конечно, — любить можно было только доктора Ватсона, — но уважала.

Хотя стечение обстоятельств может быть и ненастоящим. Взять, к примеру, случай, когда Руби — ей тогда было года четыре — ела сэндвич с копченой колбасой и читала сказку про лягушку. Ее тогда внезапно вырвало (попало даже на Брэндона, который сидел рядом с ней на заднем сиденье). Лягушка и колбаса каким-то образом смешались, по крайней мере Руби была в этом уверена и с тех пор не притрагивалась к копченой колбасе. Однако она отчетливо слышала голос Шерлока Холмса: «Долгая поездка в машине и неровная дорога! Аналогичный результат вызвало бы сочетание арахисового масла и пингвина. Элементарно, моя дорогая Руби».

Радуга переместилась с календаря, поднялась по стене, скользнула в открытую дверь ванной и исчезла. Ее поглотили тени и темнота. У этой мысли должно быть много следствий, но Руби не успела о них подумать. В холле началась какая-то суматоха, но из-за двери были слышны только отдельные фразы.

— Скотт! Ты сказал Брэндону, что пора вставать?

Приглушенное бормотание.

— Он, как всегда, не отреагировал. Уже пять минут восьмого. Брэндон, немедленно вставай!

Бормотание.

Затем раздались мамины шаги, и Брэндон закричал так, что задрожали стены:

— Черт! Никогда, черт возьми, не делай этого! — В последнее время голос у Брэндона изменился: он стал глубже, но временами еще срывался. Руби поняла, что мама сдернула с брата одеяло — это было единственное, что могло его разбудить.

Брэндон вылез из кровати, начал с шумом рыться в своих вещах, потом прошел в ванную, которой они пользовались вдвоем, и включил душ. Руби уже ничего не слышала: она взяла с тумбочки «Приключения Шерлока Холмса» и нашла место, на котором остановилась вчера: «Пестрая лента». Уже по одному названию было понятно, что рассказ очень интересный.

Пестрый. Слово, которое Руби еще ни разу не приходилось произносить.

— Пестрый. Пестрый, — громко сказала девочка. Игрушечные звери молча следили за ней со своих мест на книжных полках. Странное слово, в нем чувствовалась сила, может, даже не совсем добрая. Конопатый было добрым, пятнистый — немного угрожающим. А пестрый — совсем другим, Руби еще не знала каким, но другим… Дверь гаража, который был расположен под ее комнатой, открылась, и старый отцовский «Триумф» выехал на дорогу. Казалось, все звуки доносятся откуда-то издалека.

«Для меня не было большего удовольствия, чем следовать за Холмсом в его расследованиях и восхищаться его дедуктивным методом, одновременно быстрым и интуитивным, но в то же время всегда основанном на логических умозаключениях. Методом, пользуясь которым, Холмс всегда распутывал самые сложные и загадочные преступления».

Точно! Именно поэтому Шерлок Холмс и был таким необыкновенным. Руби углубилась в книгу. Постепенно комната Руби стала растворяться, предметы теряли четкие очертания. А комната холостяков на Бейкер-стрит 221-б начала обретать форму. Она даже могла расслышать потрескивание дров в камине, который разожгла миссис Хадсон. Уже почти почувствовала…

— Руби! Руби!.